–А откуда они взялись? Давно приходят? – иришкины темные глаза блестели от неподдельного любопытства, – Вроде свежими выглядят. Как недавно упокоили.
–Ну… С нами жили. Когда приют ещё был, а не колония, – какая-то из тройняшек вздохнула, – Только голод начался. Каждый кусок хлеба на счету, сама понимаешь. Старшие отнимут всё, слопают, вот и шанс им. А мелкие всё одно – не жильцы. Мы остались, вычухались, а эти вот… скребутся.
–Как Оленьку съели, так вообще зачастили. Только мы делиться не будем! – Рыженькая повысила голос, и кто-то из крох за окошком тонко заскулил, а остальные начали возить ногтями быстрее.
–Кого съели??? – больше всего Ёлку поражала обыденность происходящего.
–Оленьку. Училась с нами. Литера Б. Правда вкусная? – Рыженькая покосилась на ложку.
Ёлка схватилась за живот, и липкая тошнота накатила.
–Оленька была хорошим товарищем и осталась в каждом из нас, – одновременно не сговариваясь выдали тройняшки, явно повторяя чужие слова.
Ириша смотрела на пустую тарелку, медленно начиная зеленеть.
–Да ты не беспокойся. Зато живыми выйдем. Суп без мяса – дело плохое. Какая разница: корова, курица, Оленька… И вообще. Она вела себя плохо: с директором спорила, носила шёлковые чулки, не хотела учить географию, постель застилала криво, ругалась плохими словами, – Рыженькая участливо наклонилась к Ирише.
–Здесь всегда так наказывают??? – Ёлка старалась не вернуть обед тут же, при всех.
– Главное не бьют. Пороть – старорежимные предрассудки. В карцер могут, но это если сильно разозлить…– вздохнула Рыженькая, – Съедят, это если совсем нарываться. За всякое, по мелочи, по-другому…
Поскрёбушки за окном живо заелозили, уловив движение, припали к стёклам костлявыми пятернями. На пороге, у распахнутой двери, стоял директор. Свежий костюм его приобрёл видимо нормальный для одежды колонистов вид растрепанный. На белоснежной рубашке проступали темно-бурые пятна. Одна из перчаток сложилась гармошкой на запястье. Наперевес он держал лопату.
–Приятного аппетита, дети!
Девочки встали, отстранились от стола, выкрикнули слаженным хором:
–Спасибо, Олег Николаевич!
Ёлка и Иришка, как новенькие и непривычные к местной дисциплине, было остались сидеть. Но до воспитанной Ириши скоро дошло чего от неё ждут, и она поднялась, копируя движения других. Ёлка же замерла, где была, переводя ошарашенный взгляд с неживых малолеток на директора колонии.
–Дети! К нам опять не доехала комиссия из города. До сарая с садовым инвентарём не доехала. Кто будет сегодня хорошим товарищем и поможет закапывать?
Ёлка всхлипнула и выматерилась в голос, не стесняясь, что услышат. Облезлая кукушка выпала по кривой параболе из часов и отметила полдень натужным механическим криком.
Глава вторая,
в которой рассказывается