ВЬЮГА
«В трёхдневном завывании ветра за окном звучала беспросветная тоска и усталость. Так же, как и в монотонном поскрипывании маячтника старых ходиков на бревенчатой стене комнаты. Тоска и усталость. Тоска и усталость. Тоска и усталость…
А Маруся проснулась бодрой и счастливой.
– Мамочка родная! – радостно охнула она, открыв глаза.
И, торопливо задув оплывшую за ночь почти сгоревшую на блюдце свечку, переполненная любовью, в одной длинной ночной сорочке весело подбежала к замёрзшему окну.
Постояла там, подышала на заиндевевшее окно; в образовавшейся проталине увидела бегущую по улице предрассветную снежную муть. Снежную, холодную, с нескончаемо-длинным змеиным хвостом…
– Мамочка родная! – прошептала счастливая Маруся.
Обесточенное непогодой село, без единого огонька, казалось вымершим. Далеко-далеко, тёмные на белом, шевелились в снежной мути какие-то точки. Вначале – одна точка, за нею – вторая, за второй – третья… Цепочка живых точек. По мере приближения, Маруся насчитала их восемь… Собаки. Их свадьба. Впереди – рыжая невеста, за нею, вереницей, семь разномастных женихов. Все с горячими языками почти до земли, с искрами надежды в бессонных глазах. Промчались под песню вьюги, под танец снежных вихрей, под звон морозных бубенцов.
– Мамочка родная! – опять прошептала Маруся. И бегом возвратилась в постель.
– Федя! – окликнула она спящего мужа. – Федя! Утро уже, просыпайся! Фе–дя! Фе–дя!
– А? – сонно откликнулся Фёдор.
– Утро уже, просыпайся!
– Какое утро? – удивился Фёдор. – Маруся, ты что? Только ж легли!
– Мне тоже так показалось! – рассмеялась Маруся. – Свечку даже погасить не смогли! Так и до пожара долюбиться недолго – свечка, смотри, почти что сгорела!
– Ну, это не проблема! – горячо обнимая её, сказал Фёдор. – Мы другую зажжём!»…
Конечно, Марусей я назвал мою безымянную любовь, а Фёдором себя, хоть никому и никогда не смог в этом признаться.
А Тарас Дмитриевич, прочитав его с листа, вдруг покраснел, и загадочно сказал:
– Значит, жить будем!..
– Давай , вернёмся, Антон! – взмолился я, сидя рядом с Антоном, в его частном такси.
Антон искоса глянул на меня. И сменил тему разговора.
− Значит, как я понял из твоего опубликованного в газете рассказа, ты устроился работать в какую−то кочегарку? – спросил он.
− Да.
− За рассказ тебе заплатили?
− Спасибо, что не потребовали денег с меня.
− В каком смысле?
− В прямом. Теперь в газетах и в журналах за публикацию на их страницах, с автора требуют деньги.
− А устроиться к ним сотрудником, ты не пытался?
− Нет. Там кучкуются свои сотрудники, акционеры. Посторонним вход запрещён. Да и не смогу я работать на хозяина.
− Почему?
− Не привык.
− Надо привыкать! – назидательно сказал частник Антон. –