И он повел ее в другую сторону – через дверку, которая обычно была закрыта на замок, а теперь открыта настежь. Энни вошла в одну из тех комнат, о которых фантазировала раньше, но ничего особенного в ней не чувствовалось. Когда она отпустила руку Музыканта, то не смогла даже ничего нащупать вокруг себя, – ни мебели, ни какого-нибудь хлама, как в других помещениях внизу. Энни только показалось, что здесь холоднее: будто откуда-то тянет прохладный воздух.
– Где-то в стене есть особое место, – сказал Музыкант и снова поставил фонарь на пол. – Часть камней, из которых ее сложили, можно вынуть, если надавить там, где нужно. Тогда я отметил это место царапиной. Теперь мне кажется, что стены совершенно гладкие, а вспомнить, где сделал тайный вход, я не могу.
– Сейчас я попробую, – сказала Энни.
Она, как и любая слепая, тонко чувствовала – и звуки, и запахи; чувствительными были и кончики ее пальцев. И вот она, приподнявшись на цыпочки у одного угла комнаты, начала проверять стены – действительно, гладкие, как зеркало – а Музыкант только молча смотрел, не зная, чем может помочь. Его руки делали пассы в воздухе, вспоминая аккорды лучшего сочинения, которое королева наказала играть на полуночном балу.
И девочка долго, долго проверяла все стены, ощупывая каждый миллиметр – а комната была очень большой. Она радовалась, что наконец смогла проникнуть в тайную комнату, а еще и узнать такую историю – настоящую волшебную историю! – но и очень волновалась за своего нового друга, ведь если они сейчас не найдут тайник, то ему непременно отрубит голову королева эльфов… Энни начала думать, неизбежно отвлекаясь от своего занятия, как может звучать голос королевы и как пахнут ее одежда и волосы… Наверное, громко и властно, и, наверное, – чем-то цветочным…
В то же время она пыталась вспомнить, не говорили ли ее родители что-нибудь о необычном пианино и вообще о странных находках. Нет? Нет, только, кажется, мама как-то удивленно рассказывала о мелодичных звуках, доносящихся со стороны подвала (Энни тогда промолчала, папа счел, что маме приснилось, а слуга – многозначительно хмыкнул)…
Пока Энни вспоминала это, Музыкант наклонился к полу и начал что-то шептать. Так он говорил что-то с полминуты и потом снова встал в полный рост.
– Что ты говоришь, милый Музыкант? – спросила Энни.
– Я говорил с одной волшебной мышью, юная леди, – ответил Музыкант. – Она мой друг, и она прибежала из страны эльфов, чтобы предупредить: бал скоро, гости уже едут к королеве в бальную залу, чтобы начать праздник. Мы опаздываем.
– Нет! – чуть не заплакала Энни и уже хотела опустить руки, но все-таки продолжила искать маленькую царапинку в стене. – Я сейчас найду.
Прошла еще одна мучительная минута, и еще, и еще, пока девочка наконец не закричала радостно: «Вот она!». Музыкант подошел и, легонько отстранив от стены Энни, попробовал нажать в этом месте на стену. Камешек немного поддался, отделившись от остальной гладкой поверхности стены, и ушел