– Почему бы вам просто не поехать в Рим? Париж? У вас же есть деньги.
Барышня смотрела на Соню ошалело, но потом все-таки улыбнулась.
– Думаете, деньги являются гарантом от всех бед?
– Если бы мне кто-то разбил сердце, но взамен подарил такие вот ботики из нерпы, я бы не отказалась помучаться – абсолютно искренне сказала Соня.
Барышня поколебалась еще секунду, а потом рассмеялась и протянула Соне руку.
– Меня зовут Элла. Элла Каган. Посидим где-нибудь?
Девушки шли по Мясницкой.
– Публичная библиотека Некрасова очень уютная…
Соня вспыхнула от радости, услышав предложение Эллы. Не так-то часто увидишь единомышленницу; ровесницы все больше предпочитали танцы да синема.
– А вы что обычно читаете?
– В основном поэзию – промокая глаза пуховкой, задумалась Элла – Сейчас столько замечательных имен. Но все-таки Володя самый талантливый. Если бы Лили еще не сводила его с ума… Моя сестра всегда получает, что хочет. А заодно забирает все, что хотят другие. Для коллекции…
Элла опять начала всхлипывать. А Соня только сейчас осознала, что обычно многолюдная Мясницкая непривычно тиха и пуста. Ни одного извозчика. Редкие прохожие жмутся к дверям лавок. В лавках окна закрыты ставнями, словно на дворе ночь.
Со стороны Лубянки послышался гул.
– Рабочие! Сегодня же протесты! – охнула Соня.
После волнений прошлого года москвичи были настороже. Но буйства и мародерство «рабочего класса» лишь множились. Теоретически Соня была за равенство и братство, но попасть под ноги озверевшей людской многоножки совсем не хотелось.
– И что нам делать? – растерялась Элла. – Бежать к Сухаревке?
– Нет! Спрячемся в библиотеке. Успеем…
Схватив новую подругу за локоть, Соня решительно двинулась навстречу толпе.
Демонстранты текли плавной рекой. Плакаты над головами качались, словно пена, поднятая шаловливым бризом. Но позади показались лошадиные морды. Конная полиция прорывалась вперед, пытаясь расчленить толпу. Люди и лошади рванули вперед, словно соревнуясь в скорости. Элла вцепилась в руку Сони. Девушки свернули в переулок, но навстречу вывернулась еще одна вороная вспененная лошадь.
– Марксистки? А ну стоять!
Второй полицейский спешил на помощь, перерезая дорогу.
– В особый их, пусть там разбираются!
Особый отдел полиции в Кривоколенном уже был переполнен. Вокруг стонали, визжали и ругались. Эллу с Соней поставили перед пожилым урядником, записывающим данные в книгу.
– Революционерки? Сочувствующие?
– Никакие мы не революционерки! – вспыхнула Элла. – Мой отец был юристом, я знаю свои права!
– А я журналист, из Московского вестника!
– Разберемся… Грамотные все стали…
Сквозь толпу пробирались двое военных, расчищая дорогу для сухощавого пожилого господина в очках с тонкой золотой оправой и аккуратно подстриженными усами. Золотые генеральские погоны ясно давали понять,