– Софья?! – голос Голицына заметно дрожал, – как вы?
Соня прижималась спиной к тускло переливающейся чешуе резонаторов.
– Хорошо. Но лучше вам сделать, как он говорит…
Маевский, морщась, пытался просунуть кусачки под наручник, чтобы освободиться. Инструмент соскользнул, чиркнув по запястью, но Аполлон ничего не замечал. Словно зверь в клетке, находящийся в плену однообразных движений, он снова и снова дергал рукой, пытаясь освободиться. На пол уже капала кровь.
– Остановись, слышишь? Успокойся! Стой!
Маевский замер, смотря на Соню настороженно, как тигр на дрессировщика. Продев пальцы под наручник, Соня просунула туда свой чистый платок. Кадык на шее отца дернулся.
– Папа, послушай… Я на самом деле хочу понять…
– Хочу, хочу… Все чего-то хотят! – взорвался отец. – Вопрос формулировки своих желаний! Думаешь, я хотел всей этой бульварщины? Я недооценил людскую глупость, признаю, и сам повел себя глупо. И теперь они не оставят меня в покое…
– Они?
– Господи, ты правда в газете работаешь? Наивна, как бабочка-однодневка… Военная разведка, кто еще? Забрали меня еще в больнице, прямо из палаты. А я сдуру еще пытался рассказать, как опасна Эвридика. Конечно, придя в себя, заткнулся. Но механизм-то запущен! И теперь я сдохну в спецбольнице, а они заберут машину и отправят на фронт…
– Зачем?
Маевский вздохнул.
– Эвридика дает все, а потом все отбирает. Чтобы вернуть первое ощущение, с голыми руками на танк пойдешь, да еще улыбаться будешь…
Соня не хотела проявлять эмоции. Но недоверчивая усмешка вылезла сама собой.
– Извини, но у меня тоже есть опыт работы с Эвридикой. И ничего плохого я не заметила. Наоборот, впервые почувствовала себя нормальным человеком.
Глаза отца забегали испуганно.
– Соня, тебе нельзя. Слышишь? Эвридика тебя уничтожит. Отправит обратно в больницу!
Стук в дверь прервал беседу.
– Открывайте. Я все подготовил…
Хотя они пробыли внутри не больше десяти минут, у Сони по возвращению в аудиторию глаза щипало от света. Отец же деловито натягивал пальто Голицына, которое явно было ему коротко.
– Аполлон Павлович, надеюсь, вы осознаете, что ваше бегство не может быть бессрочным. Вас поймают, рано или поздно…
– А я вечно жить не планирую.
Крякнув, Маевский тяжело забрался на подоконник.
– Но если Софью загубите, будет на вашей совести.
– Что вы имеете в виду?
Отец пожал плечами.
– Я думал, вы в курсе, раз ее исследуете.
– Хватит, папа!
Голицын мягко, но решительно отодвинул Соню и кивнул Маевскому, требуя объяснений.
– Врач сказал, это редкая форма амузии, – продолжил Маевский. – Дело дошло до больницы. Если бы вы видели… Кукла, да и только. Не говорит, ни дышит…
Больше терпеть Соня не могла. Проскользнув под локтем Леонида, она двумя