Не смотря на это, в череде других домов по улице он выгодно выделялся. Все дома были разноцветные. Это походило на набор цветных карандашей, а художнику нужны все цвета: как без оливкового? Тут были и розовый дом похожий на кукольный, и яркий зеленый, как из какой-то сказки, с острой крышей; и белые с желтыми рамами, синие с зеленью пальм, коричневые из старых бревен и облупленной краской, красные с черными ступенями, а некоторые были так глубоко спрятаны во дворах, что их невозможно было рассмотреть. И об их цветах могли судить только хозяева. Все они были похожи и не походили друг на друга. Все дома были практически ровесниками, а если и появлялись новые, то отличить их от более пожилых было довольно тяжело. Никто из соседей никогда не договаривался, в какой цвет красить свой дом, но удивительным образом все они чудесно сочетались и составляли эту большую коробку цветных карандашей на небольшом острове Буюкада. А вот что это за остров я расскажу вам немного позже. Запаситесь толикой терпения и просто представьте каскады цветных домиков, которые спускаются с холмов острова прямо к его берегу. Они чередуются с деревьями, отражаются в воде, некоторые сливаются с небесным сводом над ними. Они вьются лентами улиц и сплетаются в единый клубок у самой вершины – там правит зеленый цвет листвы даже зимой.
Эмине-ханым выбралась из постели и первое что увидела – букет садовых цветов. «Как хорошо, что я вчера вечером его собрала», – подумала она. Лучи запутались в этом букете и пытались поскорее выбраться из его объятий, вытягивая свои ножки в блестящих сандалиях. В комнате стоял комод из красноватого дерева с белоснежной ажурной салфеткой, накрахмаленной до хруста. Комод только подчеркивал своей темной поверхностью узоры салфетки и служил ей неплохим фоном. Чуть дальше была кровать с кованым изголовьем бирюзового цвета. Она примыкала к стенке, по которой вился легкий узор мильфлер. В углу расположилась кадушка с большим цветком под потолок, у окна простирал свои плечи двустворчатый шкаф с зеркалом в пол с серебряными разводами по серому заднику. На стенах висели старые фотографии родных, усеянные сеткой кракелюр. Обои пожелтели и выцвели, особенно в тех местах, куда попадало больше солнца и света. Но они еще помнили цветы и цвета на своей поверхности. Кое-где отходили углы, а потолок был покрыт алебастровой краской, как и витиеватые портики, розетки, фризы и все подоконники в доме.
В центре комнаты, прямо над кроватью Эмине-ханым, свисала тучная старая железная люстра с хрустальными подвесками, некоторые из которых давно потерялись или были разбиты во время уборок. На полу лежала старая циновка с выгоревшим, вытоптанным узором из еле различимых цветных треугольников и полос, устремив свой взор в потолок прямо на люстру. Они были знакомы так давно, что это принято называть целой жизнью, и им всегда было о чем поговорить. Ах, сколько