– В Кецалькоатль? – спросила Анита; она с трудом открывала рот, но ехидства в ней от этого не поубавилось.
– Нет, в Оймяконль22, – ответил Аркаша, в отместку промокая нос концом заиндевевшего Анитиного бантика, игриво торчащего из-под пилотки.
У франкистов было больше техники и оружия, у республиканцев – отчаяния и решимости.
В январе решимость победила. Аркаша одним из первых ворвался за городские стены. Древние узкие улочки в бесстыдных позах, с раскинутыми руками и ногами, перегораживали замороженные трупы защитников города. Другие защитники, оголодавшие, но живые, сопротивлялись с упрямством коммунистов. Седьмого января город был всё-таки взят.
Они сидели втроём в церкви Сан-Педро – сидели в окружённом врагом освобождённом-захваченном городе. В церкви не было ветра. Они согревали друг друга дыханием и теплом – душевным и телесным.
– Здесь похоронены Исабель и Диего23, – рассказывал Пер, стуча зубами и печально глядя на Аниту. – Ещё в XIII веке они любили друг друга.
– Даю ухо на отсечение: всё равно оно отмерзло, – отдал ухо на отсечение Аркаша, – что в XIII веке любили крепче, чем в нашем.
Пер сухо отклонил предложенное ухо.
– Не уверен, – возразил он. – Диего был слишком беден, чтоб получить её руку, – продолжил он свой грустный рассказ, прихлопывая себе ладошками и не сводя печального взгляда с Аниты, которая смотрела на Аркашу, который с любопытством осматривал те ещё не отмёрзшие части своего тела, которые были доступны без помощи зеркала, – и он уехал из родного города в поисках славы и богатства, чтобы стать достойным своей Исабель. Он завоевал и славу, и богатство, и вернулся в Теруэль победителем, но опоздал на один день: Исабель выдали замуж. Узнав об этом, Диего умер…
– Апоплексическим ударом, – внёс Аркаша в рассказ свою лепту.
– Возможно, а через день, во время его похорон, умерла и Исабель. С тех пор они лежат вместе, а её каменная рука успокоилась в его каменной руке.
– Увы, Пер, – сказала Анита, – я согласна с полковником: это не про нас.
– Не про нас с тобой? – спросил Пер.
– Какие-то они были слишком миндальные, – внёс Аркаша свою лепту уже в обсуждение рассказа, – просто шизоиды какие-то. Надо было не умирать, а убивать.
– Кого убивать? – удивился Пер.
– Всех, кто мешал. Надо было драться за жизнь до последнего. До последнего теруэльца.
– Ты так дорожишь своей жизнью? – удивилась Анита.
– Да, представь себе. Меньше, конечно, чем вашими, но всё же дорожу. Я знаю цену своей жизни. И очень многие знают цену моей жизни. Только ты вот пока не знаешь, сдаётся мне.
Напряжённая энергоёмкая беседа утомила их (особенно утомился Пер, он выложился на все сто), и они задремали беспокойной дремучей дрёмой.
– Комиссар Карлссон! – вдруг рявкнул Аркаша.
– Я – начштаба Карлссон, – вскочил на ноги удивлённый Пер.
– Пробудитесь