Ивана Купала. Евгения Маляр

об отъезде, а совещаний или встреч не планировалось. Только ближе к концу рабочего дня Ирина немного забеспокоилась, не получив ответ на несколько сообщений в мессенджере. И такое случалось – начальник не отличался дисциплинированностью. Лишь на следующее утро, когда шеф не приехал, а телефон оказался отключен, она обнаружила на его столе, традиционно заваленном бумагами, листок с написанным от руки заявлением об увольнении. Здесь Ирина немного слукавила: заявление она могла найти и накануне, но на обеде задержалась, а потом, заглянув в кабинет и поняв, что шефа уже нет, отвлеклась на личные дела и так и не забрала папку с подписанными документами. «Психанул, видимо. Я тогда так решила».

      – Не стоит волноваться по пустякам, прекрасная Ирина. Нервные клетки не восстанавливаются, – сквозняком в незакрытую дверь кабинета донесся голос из приёмной.

      Ирина действительно была порядочной красоткой, отличавшейся холодной нордической красотой, которую, вероятно, когда-то завезли в Россию её скандинавские предки. Однако оснований для такой фамильярности она никому не давала, благодаря чему быстро взяла себя в руки, вернулась в приёмную и, обнаружив источник звука, по-деловому парировала:

      – Во-первых, восстанавливаются. Это уже доказано. Во-вторых, вы, простите, кто? Вам назначено? Шефа сегодня не будет.

      Посетитель медленно поднялся из гостевого кресла, в которое его, кстати, никто не приглашал. С виду рослый на поверку он оказался почти одного с ней роста – не выше метра семидесяти. Наверное, оптический обман от худощавости, решила секретарь.

      Такого персонажа её приёмная ещё не наблюдала. Его с натяжкой можно было зачислить в категорию престарелых хипстеров – для шефа (теперь уже бывшего) это был стандартный контингент. Но нынешний посетитель не поддавался однозначному зачислению в виртуальный каталог секретарского опыта. Одет в вельветовый костюм болотно-зеленого цвета (угасающий тренд прошлый сезонов) со светло-коричневой рубашкой и мягкими коричневыми мокасинами на босу ногу – намётанный глаз Ирины отсканировал белые лодыжки под укороченными брюками. Галстук отсутствует. Рубашка сильно помята. Небрежность не отталкивала. Наоборот, посетитель казался Ирине ожившим образом с полотен импрессионистов («Я как раз увлеклась историей изобразительного искусства»). На вид – между 40 и 50. Густые рыжие волосы в неловкой попытке зачесать налево. Хаотичная рыжая бородка, отдаленно напоминающая эспаньолку, вытягивала и без того чрезмерно вытянутое матово белое лицо. Такие же рыжие брови и белесые глаза – чёрные точки зрачков, окружённые то ли светло-зеленой, то ли голубой ниткой радужки – толком не понять. Правда, дефектный: левый глаз нормальный, а правый без движения. И ухо! Левое ухо несоразмерно оттопыренное, будто его владельца за левое ухо все детство таскали.

      – Прошу прощения. Боровой Иван Иванович, – представился посетитель томным тенором. – И всё же не волнуйтесь. Ваша премия, прекрасная Ирина, безусловно, будет вам выплачена, как и было оговорено.