На шотландца запрыгнули две изрядно разгоряченных алкоголем девицы, и, воспользовавшись этим, мы с актрисой нашли тихий угол, где было теплее всего и который был не сильно на виду.
Мы встали на участок, на который не бил поток холодного воздуха из кондиционера, и затаились, пока нас не нашли два деда. Один из них купил на аукционе машину – «Мазерати» с красным кожаным салоном.
Он подошёл ко мне и сказал, погладив мою руку: «Ты так похожа на Александру, мою жену!» Мне стало интересно: жива ли она? Я посмотрела на его руки – на безымянном пальце у него было обручальное кольцо. Друг, дедок номер два, был американец – у него был сильный акцент и безупречные, белейшие зубы, о чем я ему и сказала.
«Здесь, в Европе, воду не обрабатывают фтором, как в Америке, вот почему такая разница», – ответил он.
Мой дед был, как и остальные, в смокинге, но на ногах у него были чёрные кроссовки. Меня это рассмешило, и я сказала ему, что мне это очень нравится. Американец чуть не облился содержимым бокала – он только после моих слов заметил, что его друг в кроссовках. Дедок в кроссовках был похож на чокнутого миллионера из фильма «В джазе только девушки» (о чем я ему тоже сказала) – я говорила ему всё, что приходило мне в голову, и он всё время смеялся. Американец стал распускать перья перед актрисой. Он постоянно дергал подтяжки и подтягивал свои штаны, как мальчик в детском саду.
В полночь нам нужно было перейти в зону под лаконичным названием THE BAR – бар «Бар». Мы переместились всей нашей компанией – я, актриса и оба деда. Наши престарелые кавалеры расчистили для нас пространство среди толпы и притащили по бокалу шампанского. За разговорами они вручили нам визитки – мой дед оказался генеральным директором британского «Эм-Ти-Ви». Я посмотрела на имя на карточке: Уильям. Он сказал: «Можешь называть меня Билл».
Деды поинтересовались у нас с актрисой, сколько нам лет. Возвращать им вопрос не имело смысла – они были за той возрастной чертой, когда это уже не важно. Из бровей моего деда торчало несколько отдельных длинных седых волосин.
Актриса никогда не говорила о своем возрасте. Я понятия не имела, сколько ей лет. Я знала, что она моложе меня. Хотя иногда мне казалось, что это наоборот, потому что она была более зрелая и опытная, чем я. Актриса спросила дедов, что они сами думают на этот счет. И они начали угадывать наш возраст. Американец сказал:
«Двадцать три».
Актриса игриво улыбнулась: «Ты угадал!»
Что, конечно, и близко не было правдой, какой бы она ни была!
«А тебе? Двадцать два?» – спросил мой дед. Я растерялась – я понимала, что мне нужно было соврать, но я была к этому не готова.
Я заёрзала, и актриса сказала: «Двадцать пять», и срезала пятёрку с моего не столь сексуального