– Вот что дьявол учинять умеет…
– Дьявол, госпожа Магда, – скрипучим голосом медленно произнес художник, глядя не на собеседников, а в темнеющее окошко, за которым махал красной лапой молоденький клен, пронзительно-яркий в лучах закатного октябрьского солнца, – дьявол, госпожа моя, удивительный мастер: может он творить такие художества, которые кажутся натуральными, так что мы и не знаем, как отличить обман от правды. Повествуют о многих чудесах магии, коими восторгаются невежды. Отец лжи внушает людям веру в то, что чародеи могут предвидеть будущее, что от них не могут быть скрыты никакие тайные намерения, никакие помыслы, что в их власти доставить сюда и обратно по воздуху королевских детей, наколдовать неисчислимые количества войск, повозок и коней, что им открываются клады, что они могут скреплять или разрушать узы брака и любви и даже излечивать стигийскими снадобьями все неизлечимые недуги, далеко зашедшую чахотку, сильную водянку и застарелую дурную болезнь. Да, госпожа Магда, дьявол может творить много, много удивительного. Однако и церковь имеет свои чудеса, и коли грешник отстанет от того безрассудства, которым его, как оно чаще всего бывает, дьявол прельстил в молодые годы, и отмолит у бога свои грехи, то он может заслужить прощение и увидеть, что искусство всех прорицателей – дело пустое и разлетается легковеснее, чем мыльный пузырь.
Тяжело повернувшись, Маттиус подошел к столу, налил себе полный бокал вина и, неторопливо глотая, запрокидывая шею и мелко двигая острым кадыком, выпил его весь до конца. Магда и архивариус сидели с несколько смущенным видом, не зная, как реагировать на столь внушительное вступление: Магда теребила в пальцах кружевной платочек, а Балтазар начал было нервно грызть острый желтоватый ноготь на большом пальце левой руки, но спохватился и, выдернув его изо рта, для надежности спрятал обе руки за спину и вытянул губы трубочкой, показывая, что он готов и на шутку, и на серьезный разговор. Утерев усы рукой, Маттиус почувствовал, как винная волна растеклась в обе стороны, – закружилась голова, в ушах послышался легкий морской шум, ноги же приятно онемели, а пальцы будто закололо мелкими острыми иголочками. Не сдержавшись, Маттиус два раза громко икнул, ухмыльнулся, оперся руками о край стола и нагнулся к сидящим, вперив в них злобный хмельной взгляд.
– Знавал я, – насмешливо продолжил он, – одного человека по имени Хаус, он был родом из Книтлингена, маленького городка в Швабии. Познакомились мы с ним пятнадцать… а, впрочем, нет, уже шестнадцать лет назад в Италии, где я до того провел год в подмастерьях у великого Боттичелли, с трепетом следя за каждым