– Чем раньше выйду, тем быстрее доберусь до рынка.
Имея небольшое хозяйство из двух дюжин свиней, Талбот каждый божий день отправлял сына на свиной рынок. Удачные дни чередовались с неудачными, когда не удавалось продать ни одной свиньи. Впрочем, это его не сильно удручало.
– Правильно, сынок, – улыбнулся старик. – Удача в кармане у того, кто встает рано поутру.
– Одной удачей сыт не будешь, – горько усмехнулся Уизли, чем поверг отца в уныние.
Талбот, как ни старался, выше головы не мог прыгнуть, дабы обеспечить сыну достойное будущее, хотя сам Уизли придерживался
иного мнения. Добрый от природы, Клиф Талбот приходил на помощь всякому, кто нуждался в ней. Если кто просил милостыню, он никогда в этом не отказывал. Если надо было дать взаймы, он давал, ничего не требуя в залог. Если надо было помочь соседу по хозяйству, он помогал, порой забывая про собственные дела. Человек широкой души, он был ценим всеми, получая взамен доброе слово. Уизли столь благостные поступки отца были непонятны, и потому он каждый раз замечал, что «спасибо – это не товар, который можно продать», и что «на его спине выезжает всякий, кому не лень». Продолжая в том же духе, он сетовал, что «жизнь у них трудная, что хозяйство надо поднимать, дабы жить, как люди». Талбот на это только пожимал плечами, не имея в себе ни сил, ни желания изменяться в сторону, куда указывал Уизли.
– Сынок, видно у меня на роду написано, слушать ветер в штанах, – проговорил Талбот, не отрывая взгляда от клубка из мусора,
переваливающегося на ветру с боку на бок.
– Это не ветер, отец, это глупость, тратить жизнь на дураков и попрошаек.
Подняв голову, Талбот посмотрел на сына долгим взглядом, поняв, что тот давно уже повзрослел. Он всем нутром ощущал, что пока он жив, его Уизли так и останется изгоем: ни лишних средств, ни красивого платья, ни женщины у него не было и не могло быть, ибо они еле-еле сводили концы с концами. Продать свинью за три шиллинга было большой удачей, ибо они, пусть ненадолго, но могли забыть про кусок ржаного хлеба, кувшин воды и пару мисок чечевицы, и позволить себе фунт сыра, пинту эля и два десятка куриных яиц.
– Может ты и прав, сын…
– Прости отец, если не то сказал, а вот поспать все же надобно.
Улыбнувшись, он натянул шляпу на голову, сошел с крыльца и бодрым шагом направился к свинарнику. Закинув мешок в телегу, он запряг в нее пегую клячу и загрузил в телегу с пяток свиней, а после направился к воротам.
– Чернушку то же берешь? – спросил Талбот, завидев, как Уизли забросил в телегу свинью с перебитым ухом и черным окрасом на спине.
– Да, отец, – ответил Уизли, вскочив в телегу. – Может на этот раз удача улыбнется.
Взмахнув рукой, он огрел клячу кнутом, и, встряхнув гривой, та дернулась с места и поплелась в сторону Южных ворот.
– Уизли! – крикнул Талбот, поднявшись на ноги. – Будь осторожен…
Кивнув, Уизли снова прошелся кнутом по крупу клячи и скоро исчез из виду.
Проводив