смотрит в глаза картины,
как священник в глаза богородицы.
может, какой-то мужчина
ей преподносит цветы,
а я бы с ней в поле вышел
и сказал: «всё твоё, держи»,
а комплименты (уверен)
пачками выдают,
но даже корона с неба1
не стоит и пальцев рук.
надеюсь, она счастливая,
иначе зачем это всё? —
фанаты, платья красивые,
съёмка бездарных кино,
в конце-то концов ведь счастье
не купишь за наши деньги,
жить тяжело – я знаю,
коль нету его в человеке,
поэтому, милая Кристен,
когда надоест Голливуд,
ты приезжай – Поселковая 30,
здесь тебя очень ждут.
Пальцы скользят по струнам…
Пальцы скользят по струнам,
гитара дрожаще скрипит,
может быть, просто от скуки,
а, может быть, от тоски.
может быть, радость большая
в душе у меня сейчас? —
честное слово, не знаю,
не знаю, но пальцы скользят.
безнотно рву паутину,
соседские уши ласкаю,
паук свою пасть разинул
и мне теперь подпевает.
люстра качается в танце,
я ей ритм задаю,
стенка сначала стеснялась,
а теперь уж в седьмом поту, но я бью,
иногда и не попадая,
будто кометы в планету,
может, душа без края,
а, может, её уже нету,
может, про счастье пою вам,
а, может, всего лишь крик,
пальцы скользят по струнам,
гитара дрожаще скрипит.
Феникс
В клетке катается жемчуг,
рядом засохший хлеб,
на улице вечер, Феникс
крылом открывает дверь.
выходит тихой походкой,
лава стекает с него,
стену ошпарил немного —
ну ничего.
Солнце уже за ни́вы
спряталося давно,
хвост расправляет дивный,
пламенный, огневой.
в небо резко взметнул он —
небо горит огнём,
словно по книге Иисуса,
но феникс громче поёт.
ноты из глотки падают,
Землю всю истрясая,
на крике замолкли жаворонки,
в болото залезли цапли.
Солнце своё возглавил
по миру всему искрой,
имя своё восславил —
знает даже слепой,
но вот уже снова утро
светится полосой,
феникс, уставший и хмурый,
спать улетает домой.
Миллионы точек во тьме…
Миллионы точек во тьме
замысловатым пазлом,
то ли это – горит Вифлеем,
то ли сетчатка глаза.
может быть, это – знаки
каких-то далёких систем?
скорее всего, это – лаги
моих