Из-под полей шляпы сверкнул тонкий, но пронизывающий до дрожи взгляд. Это знак не укора, не издёвки, а той ненавистной всем сердцем насмешки. Казалось, моя обратная сторона и впрямь хохотала, только смех её был беззвучным, а лицо всё таким же неподвижным. Спустя паузу насмехательства, взгляд вновь был обращён в моём направлении. После осознания страха перед своей тенью, речь моего «зеркальца» стала меньше отдавать саспенсом и больше начала брать конкретностью.
– Это хорошо, очень хорошо, что ты пробуешь дать мне имя. Тень – звучит неплохо, а главное отлично показывает то, чего ты боишься. Боятся собственной тени – это не ребячество или расстройство психики; такой страх свойственен каждому из людей, беда лишь в том, что многие не понимают, какого рода темноты они боятся. Ты не можешь принять меня, а я не могу слиться с тобой; вспомни предыдущие роли, разве они сильно отличались от меня как-то внешне? Те же скрывающие тело одёжи, те же пронзительные взгляды и бездвижные лики, нет особых различий между мной, тобой и ранее преодолённым, проще даже сказать об отсутствии разницы между Мной и только кажущемся не-Мной. Но ты же не будешь противиться, если я намекну на маленькое, но всё-таки несоответствие?
На последних окончаниях, голова начала идти кругом. Во лбу и висках начинали бить спазмы, такое уже случалось, когда я слишком сильно углублялся в мысль. Это был знак, что пора бы закругляться и вновь становится комплектом «2 в 1». Время и без того короткого разговора подходило к концу. В этот раз, я решил предоставить право голоса интуиции. Мои изречения не были более пропитаны духом автоматизма, но в них чувствовалось отсутствие меня. Теперь я точно был уверен, что говорю не то, что сам хотел бы услышать, а то, чего от меня требовала истина – та тьма, прикрывающаяся широкополой шляпой в конце угла.
– Чем больше масок, тем больше воспоминаний от каждой из персон…
– … тем больше тёмных пятен, оставленных «на потом», которые ты совершенно вытеснил и оставил на периферии, – закончила за меня тень. – Лакуны, мой мальчик, не затягиваются самостоятельно.
– Ты говоришь о содержании? – в моих словах вроде бы и слышалась твёрдость, но, в сущности, отдавало некоторой робостью, я боялся соскользнуть с верного курса…
– Нет, – всё с той же насмешливой хладностью продолжал собеседник, – принцип пустоты тот же, что и у тени. Боясь признать тень как нечто равное себе, на самом деле, мы боимся какой-то частицы в нас самих, какого-то содержания, изначально помещённого внутрь и лишь ожидающего заветного исхода. Сколько бы времени не прошло, но ты, мой юный невежда, всегда останешься заполненным до