Но страшно слышать
женский громкий плач,
когда от слёз и голоса – не легче.
Когда не отогнать кошмара сна.
Когда уже нельзя переиначить…
Так плакать
может женщина одна.
Я с детских лет страшусь такого плача.
И слышу до сих пор издалека.
И женщина в снегу, полураздета.
И нервно сотрясается рука,
зажавшая армейскую газету…
Земля
Пассажирский салон.
А за тонкой обшивкой
сквозь прозрачность сентябрьскую
атмосферы
незнакомо-знакомо,
пестро и обширно
проступает Земля.
В капиллярах и нервах.
И молчит.
И морями глядит настороженно.
И огромно, и мудро
что-то решает.
И вздуваются горные цепи, похожие
на извилины мозга
больших полушарий.
«Вершатся дерзкие дела…»
Памяти Владимира КОМАРОВА
Вершатся дерзкие дела.
Но нет гарантий от несчастья…
Вот сына возвратит Земля
в свои смертельные объятья.
И миллионно вспыхнет крик.
Планета заскорбит по-русски.
И чьё-то сердце в этот миг
не выдержало перегрузки.
И чей-то плач.
И чей-то стон.
Как трудно эту ночь осилить!
И медленно восходит он
над опечаленной Россией…
И сквозь бессонницу скорбей,
став за ночь собранней и строже,
дорогу выберут себе
мальчишки –
взлёт его продолжить…
«Земля во власти ожиданья чуда…»
Земля во власти ожиданья чуда.
И странно,
и кощунственно почти,
что посреди предпраздничного гуда
лежит больной.
Его нельзя спасти.
Что кто-то погибает на заданье.
Что кто-то под колёса попадёт.
И что под чьи-то горькие рыданья
божественно приходит
Новый год.
Сердце
Неудержим, как горная река,
он времени не знал в себя вглядеться.
И, почитай, почти до сорока,
смеялся он:
«Оно какое – сердце?»
Но в яростной дискуссии одной
он ухватился за сердце рукою.
Пол ускользал, туманилось окно.
И мысль взошла:
«Так вот оно какое!»
«Состарилась у гроба: слёзы душат…»
Состарилась у гроба: слёзы душат,
а следом – безразличье настаёт.
А давний друг – тоскливо равнодушен.
Не зная, что сказать, кепчонку мнёт.
Он неприязнь к обряду не скрывает.
Уж этот ему траур! Этот плач!..
И вот уже трясётся на трамвае –
не опоздать бы на футбольный матч…
Конечно, много мёртвому не нужно…
Кепчонку скинь на несколько минут…
Но если это называлось дружбой –
то