И неприятное чувство мелькнуло на границе памяти, едва подняла она взор – он откуда-то помнил эти глаза, пронзительными, устремленными прямо на него, взор этот, полный тумана смерти.
Несколько мгновений они смотрели друг на друга в молчании. Женщина, как запах, источала неизвестность, новизну, тайну, соблазн. Неторопливо протянул он руку и отвел, словно завесу, прядь темных волос, открывая ее лицо.
Единственной ее удачей было бы – чтобы он ее не заметил, но Питтендрейк принял меры. В этом платье, пахнущем чужой жизнью, чужим запахом, вынутом из гардероба леди Питтендрейк, когда та еще была вдвое уже себя теперешней в талии, Джен выглядела почти непристойно – и боялась шевельнуться лишний раз, чтобы грудь вовсе не вывалилась из корсажа напоказ всему холлу, полному гостей. В протяжение ужина Дженет несколько раз ловила на себе внимательный взгляд Патрика Хепберна, и потому по завершении трапезы постаралась уйти незаметно, едва лишь в зал вступили музыканты для танцев… она пробыла в спальне почти до полуночи, укачивая младенца, разделяя постель с косенькой кузиной Эффи, но не могла уснуть, и выскользнула прочь, набросив плащ поверх ночного одеяния, пошла по направлению к часовне… видит Бог, сегодня ей есть, о чем поговорить с Господом.
Дженет не знала, как поступить.
Не знала, что и думать.
Наконец, не знала, куда бежать – когда Глэмис и Питтендрейк поймут, что она уклонилась от возложенной на нее задачи. Сначала они не поверят, что покорная раба сумела ослушаться, но потом… потом она скажет, что он сам не захотел ее, что ей просто не удалось проникнуть к телу.
Занятая своими мыслями, она почти разминулась с высоким мужчиной, не взглянув ему в лицо, и потому Джен вздрогнула, когда внезапно на локоть ей легла тяжелая рука. Босуэлл молча смотрел на нее сверху вниз, с интересом, закрывая собой дорогу, удерживая жестко, но не предпринимая попыток