– За что? – удивился Ангус, которого в продолжение разговора слуги облачали в дорожный костюм, и теперь шнуровали ворот дублета, в тесных оковах коего раздраженно поводил он апоплексичной бычьей шеей. – Ты забыл Коугейт?!
– Коугейтом больше или меньше, – поморщился Питтендрейк, – кого только мы не резали, и кто только не резал нас… все на свете решается либо вирой за кровь, либо брачным союзом.
– Или резней!
– Или резней, после которой не остается ни человека, чтобы похоронить мертвецов, ни камня, чтобы положить на могилу.
– Этот мерзавец хочет занять мое место, – отвечал брату Ангус. – У него это на его поганой роже написано. То место, которое я мог бы занять в Шотландии на долгие годы, не будь Маргарита Тюдор так глупа…
– То есть, будь ты ей хоть немного верен, – уточнил брат насмешливо.
Лицо Арчибальда медленно заливала темная кровь досады. Джордж понял, что просчитался с последней репликой – никогда не надо показывать главе семьи, что видишь его насквозь.
– Ты справишься с ним, и пусть подпишет статьи, – то было последнее, что приказал брат перед тем, как за ним захлопнулась низкая дубовая дверь.
Арчибальд, понятно – человек с наковальней вместо лица, но Джордж весь – насквозь фальшивка. Странно, он ведь не был таким пятнадцать лет назад, это все чужая земля и чужой хлеб, они легко приучают пресмыкаться, лицемерить, давиться за каждую крошку, каждое полупенни. Стало быть, и он отчасти повинен в этом искажении Питтендрейка, которое наблюдал теперь, думал Белокурый, но, видит Бог, сожалений о судьбе сэра Джорджа не испытывал вовсе.
Нервы Босуэлла были натянуты преизрядно, но возбуждение он ощущал скорей с приятностью – как свидетельство полноты жизни. Однако волнение, настороженность не оправдывались, его встретили скромно, почти семейно, на правах чуть ли не родственника, а не противника и прежнего врага. По уговору он принял у себя Дэвида Дугласа, наследника графства Ангус второй степени, но при собственном визите в Далкит был вынужден почти всю свою охрану оставить у ворот – Хаулетт Хей мрачно стоял лагерем в полумиле за стенами замка, а действительную безопасность Босуэлла от случайного ножа обеспечивало только присутствие зятя и его кинсменов. Он не ждал многого от этой встречи, однако с удовольствием посмотрел бы на гримасы Ангуса, нимало не склонного к притворству в обыденной жизни – как бы корежило бывшего дядюшку при одном только виде его, вступающего в ворота замка… и каково же было разочарование Патрика Хепберна, удачно скрытое, когда узнал он, что Ангус предпочел бежать встречи с ним! Не только Ангус, но и молодой Глэмис также. А Питтендрейк, в своей обычной манере, был столь любезен, что, казалось, патока прыскала у него изо рта при каждом слове… Пустые беседы, праздные разговоры. В отсутствие Ангуса его приезд сюда становился бессмыслен, и оба они лгали – для регента, на глазах