– Ба, да там двадцать пять градусов! – возмущаюсь я. – По радио же объявили!
– Ну и что ж, что по радио, – бабушка непреклонна. – А кто обещал слушаться?
Она с нами на речку не ходит: «Я, – говорит, плавать не умею, чего там делать?»
Я тоже не умею, но благоразумно помалкиваю, а то бабуля решит, что и мне там делать нечего.
До Оки близко, все под горку, да под горку, через автостанцию, и вот уже она – в светлом блеске и плеске – реченька моя! Нам через мост на ту сторону, где на песчаном бережку купно стоят седые от ветра ракиты, где вода у самого берега кипит буйным весельем, и визг малышни заглушает мощное бурленье под мостом, между изъеденных течением деревянных свай.
Мочи моей больше нет – раскинув руки и вопя как оглашенная, несусь навстречь воде. Мама сзади смеется. Она бы и сама так побежала, да большим нельзя.
Вода, когда только заходишь в нее, одевает бегучей прохладой напеченное солнцем тело: ре-ре-ре-еченька моя… Закрываю глаза и отдаюсь ей целиком – А-ах! В ушах булькает и под волосами делается холодно-щекотно. Вокруг визги и брызги.
– А давай в «баба сеяла горох!» – кричит чья-то девочка. Мы беремся за руки. Надо скакать в воде, приговаривая: «Баба сеяла горох и сказала «ох!» – на «ох» окунаешься с головой, и река сама выталкивает тебя вверх, к солнцу и воздуху.
Мы взлетаем опять и опять, пока в мои забитые водой уши не прорывается дальний дробный треск и рокот.
– Моторка! – кричу я. Звук близится, растет – из сверкающей дали вырастает и мчит к нам моторная лодка.
– Ааа!! – орем мы, захлебываясь радостью. Задрав нос, лодка режет реку, мотор на корме звонко молотит «та-та-та-та-та!» Не сбавляя хода, она проносится мимо и ныряет под мост, где течение закручивает пенные водовороты. Отвалившие от ее бортов стеклянисто-зеленые валы враскачку устремляются к берегу.
– Волны! – вопит моя новая подружка. Мы бросаемся в них, мы взлетаем на их прозрачных спинах и скатываемся вниз, волна грузно бьет в берег, а трескучее «та-та-та-та» за мостом нарастает снова, моторка развернулась и мчит обратно.
– Вылезай-ка! Вон губёнки уже синие, – командует мама.
Девочку мою тоже кличут с берега: «Венера, выходи!»
– Давай ракушки искать, – предлагает она, плюхаясь в мокрый песок. Венерка в простых трусах, их не жалко. Я снисходительно озираю голопопую мелюзгу – девчонок в настоящих купальниках больше нет – и присаживаюсь на корточки рядом. Мы ищем ракушки – не простые буро-коричневые створки с сияющим перламутровым нутром – этих много. И не те невзрачные голубоватые ушки-ракушки – у меня таких целая горка, а редкие – закрученные спиралью улиткины домики. Чаще всего они серые или белые, но иногда бывают полосатыми. За такую ракушку, что хочешь выменять можно – даже фантик от шоколадной