Бриллиант «Dreamboat». Сергей Анатольевич Петушков

Парадным солдатским строем маршировали плечо к плечу улицы Писарева, Жуковского, Достоевского, Некрасова, Лермонтова, Пушкина, Карамзина, Крылова, перпендикулярно им двигались улицы Короленко, Лескова, Белинского, Тургенева, Чехова, Толстого и, неизвестно по какой причуде примкнувшей к ним, улице Ермака. «Писательская слобода» – так между собой называли жители улиц это место, а трактир, соответственно, «Евстратов двор», а чаще «Двор Фадеича». Здесь коротали время между поездками лихачи, здесь же можно было переночевать во вполне приличных нумерах. Внизу, в зале, подавали парную телятину, расстегаи, румяные пироги с рыбой, студень, жирные, наваристые щи, гороховый кисель и крепкий, густой чай, заваренный с брусничным листом, зверобоем и мятой. При желании можно было заказать и самогонки, отборного пшеничного первача: «гуся», «диковину», «мерзавца».

      Несмотря на позднее ночное время, народу было предостаточно, за столами чинно пили чай, закусывали, делились новостями, а в центре зала громко храпел мужчина средних лет, руки безвольно повисли вдоль корпуса, пустая длинная бутылка, «четверть», «гусь» застыла в окружении тарелок с остатками трапезы. Посреди стола серым обелиском застыла извозчичья поярковая шляпа с высокой тульей и пряжкой. За стойкой с выражением глубокой скорби на лице скучал буфетчик, огромно-круглый, словно надутый шар. Весь он был гладкий, прилизанный, маленькие маслянистые глазки полуприкрыты, ровный пробор бледно-розовым шрамом пересекал голову аккуратно посередине. Только лицо обрюзгшее, бульдожьи брыли, прозванные неким остряками «собачьей радостью», свисали по бокам.

      Северианов прошёл к стойке, внимательно посмотрел на буфетчика, словно в переносицу прицелился, потом кивнул на громко храпящего извозчика.

      – Знаешь его?

      – Никак нет-с, ваше благородие, – склонился в дерзком поклоне буфетчик. Северианов не стал спорить.

      – Может, и не знаешь, а может, просто врёшь. Собирайся, пошли.

      – Куда это? – опешил буфетчик.

      – В контрразведку. Там будешь сказки рассказывать.

      – Но я не могу-с. Я на службе-с.

      – Пусть тебя больше это не беспокоит, любезный. Мы здесь большевистских шпионов разыскиваем, а ты с нами в кошки-мышки играть вздумал. В контрразведке тебе скоро мозги вправят. Если, конечно, останется, что вправлять. Сдаётся мне, ты красный агент.

      – Да вы что, ваше благородие, какой еще красный агент? – жалобно заскулил, заблажил буфетчик. – И отлучаться я не могу без нужды – хозяин прибьет.

      – Не беспокойся об этом, дважды не умирают, так что хозяину твоему, боюсь, прибивать уже некого будет. Ну! – повысил голос Северианов. – Живо!

      На буфетчика было жалко смотреть, вся спесь слетела моментально, и сейчас он больше напоминал нашкодившего кота. Забормотал, заюлил, словно замяукал:

      – Не надо, ваше благородие, всё скажу, ничего не утаю!

      – Кто