Удивление нелепости данного предположения было так искренне, что кукольные глазки мадемуазель Жанны распахнулись по-лягушачьи, а кокетливые ямочки на щеках выразили полнейшее несогласие.
– Да Вы что! Каким образом?
– Например, подменив шприц на другой, со смертельной дозой? Не задумывались об этом?
– Да что Вы, господин штабс-капитан! Кто бы это мог сделать?
– Да, собственно говоря, кто угодно. Вы, Башилин, банщик Трифон Тимофеевич. Кто-то ещё…
– Да как Вы могли такое предположить! – ужаснулась мадемуазель Жанна. – Я!? Зачем? Трифон Тимофеевич? Быть не может!
– Не может, или Вы не предполагаете подобного?
– Конечно, не может быть!
– Вы столь уверены? Подумайте хорошенько. Я, например, считаю, что многие желали смерти комиссару Оленецкому. И Вы в том числе, нет? Или вам доставляло удовольствие даровое обслуживание чекистов? Во имя, так сказать, мировой революции? Или вам просто приятен был Григорий Фридрихович?
– Да никогда я об ужасе таком не задумывалась. Грех на душу брать!
– Так ведь его не зарезали, не придушили удавкой, не застрелили. А чтобы просто заменить один шприц на другой не требуется ни большого мужества, ни отменной физической силы, ни умения метко стрелять. После смерти Оленецкого Вы получали ангажемент на «ночь добровольно-принудительной деятельности»? Нет? Ну, вот видите.
Мадемуазель Жанна затряслась. Северианов чувствовал: она не лжёт. Да и, положа руку на сердце, хлипковата была госпожа Орлова для подобных дел. Однако её могли использовать вслепую, обмануть, либо просто запугать. Или, наоборот, пообещать за подмену шприца манны небесной. Та же мадам де Лаваль. Как версия слабовато, но, в конечном счёте, смерть Оленецкого хозяйке весёлого дома тоже некоторым образом выгодна. Или кто-либо из офицеров-заговорщиков. Гадать можно сколь угодно долго, доказать что-либо затруднительно, несбыточно и мало исполнимо. Во всяком случае, пока.
– Расскажите, как все происходило. Подробно, ничего не опуская.
Он слушал мадемуазель Жанну, иногда задавал вопросы. Нет, ему не было интересно повествование о культурном отдыхе, банных похождениях чекистов, он искал нестыковки, неточности, зацепки. Северианов мало верил в чудеса и случайные совпадения. В смерти обоих сотрудников ЧК, если отбросить беспричинную непредвиденность, просматривалась умелая рука опытного дирижёра, постановщика таких несчастных случаев. Перед крупной операцией по ликвидации контрреволюционного подполья, в самый последний момент Новоелизаветинская ЧК оказывается обезглавленной. Председатель и его заместитель погибли, третий руководитель, Башилин, скомпрометирован. Ни стрельбы, ни засад – красивый, изящный этюд, с отвратительной нарко-сексуальной подоплекой, чекисты же еще и в виноватых остались.
– Сколько человек было в помещении бани?
– Всего четверо: я, Оленецкий, Башилин, Трифон Тимофеевич.
– Всё?
– Всё.
– Парильщик,