– Скажи, а у тебя сейчас есть кто-нибудь?
Алберт и бровью не повел, продолжая наслаждаться ароматным жареным сыром – своей любимой закуской, которой часто лакомился после основного приема пищи в качестве своеобразного десерта.
Полина продолжала:
– Мы же можем с тобой поговорить как приятели, в конце концов. Живем бок о бок три месяца и не знаем друг о друге элементарных вещей. У тебя есть женщина?
– Нет, – спокойно и несколько холодно ответил Алберт, в упор глядя на Полину.
Она с досадой отвела глаза, но через секунду, снова набравшись храбрости, задала еще один вопрос:
– А какие женщины тебе нравятся?
– Мне нравятся женщины, которые не задают лишних вопросов.
Полина поджала губы в ироничную улыбку.
– А как понять, какой вопрос будет лишним?
– Умные женщины всегда понимают это.
– А-а-а, – с издевательским пониманием протянула она. – Значит нравятся умные… Не частое явление в среде гламура и моды, но допустим. Хорошо, а какие-нибудь внешние параметры у этих умных женщин без лишних вопросов есть? Может быть, отсутствие лишних килограммов или отсутствие лишних элементов одежды? – уже с издевкой спрашивала Полина.
Алберт, уже успевший разделаться с жареным сыром и переключить свое внимание на ленту новостей в телефоне, поднял глаза, встретился взглядом с Полиной и улыбнулся, оценив ее грозный вид.
Полина скосила глаза на блюдце из-под чашки и поджала губы.
– Скажи мне, Паула… Почему ты все время хочешь разозлить меня? Почему пытаешься задеть, рассердить? А поняв, что у тебя ничего не выходит, раздражаешься сама.
Полина понимала, что не в силах на равных говорить с этим человеком, он буквально уничтожал ее храбрость, дерзость, злость, с таким трудом скопленные за все это время. Причем как уничтожал! Одним взглядом серых спокойных глаз, одним движением тонких губ.
С Полиной было это впервые. Обычно с мужчинами она чувствовала себя либо умнее, развитее, либо просто лучше. Даже если она и была с мужчинами довольно зажата, то не могла раскрыться, именно потому что чувствовала свое превосходство. Она остро чувствовала в людях примитивность мышления, недалекость, даже, может быть, простоту, и болезненно на это реагировала.
Она не могла заставить себя общаться с человеком, который по ее мнению был глуп… или прост. Он мог быть добрым, нежным, заботливым. Но Полина ставила на нем крест, если улавливала в нем эту примитивность. Теперь же Полина, наоборот, чувствовала свою слабость, беспомощность перед Албертом.
Она смотрела в полированную поверхность стола на свое отражение и глотала обиду. Да, ей до боли в груди, до слез было обидно за себя. И она чувствовала, что вот-вот расплачется, сейчас, здесь, из-за пустякового разговора. Ей нужна была передышка, переход хода, и она устроила его следующим