Алберт, собиравшийся уже продолжить свой завтрак, внимательно посмотрел на Полину и, отложив вилку в сторону, заговорил.
– Я понимаю, что тебя беспокоит. Вопрос личной свободы. Твоей и моей. Давай договоримся так. Каждый из нас в своих поступках и желаниях является совершенно свободным человеком и может вести привычный ему образ жизни. Тот, который вел до свадьбы.
– Полная свобода во всем? – усмехнулась Полина.
Алберт не смутился.
– Я думаю, что и ты, и я вправе иметь связь на стороне, если ты об этом. Мы можем не рассказывать об этом друг другу, но и афишировать это на публике не станем. Согласна?
Полина промолчала. Ее покоробил деловой и даже несколько циничный подход Алберта к решению ее вопроса.
Враницкий, расценив это молчание как знак согласия, продолжил:
– Прямо скажу, я вижу в тебе писательский потенциал, и раз все сложилось именно так, для нас обоих будет выгоден этот союз – писательницы и издателя. Ну так, что, по рукам?
С этими словами он действительно протянул Полине руку, которую та не очень-то уверенно пожала и молча удалилась в свою комнату, оставив Алберта наедине со стынущими и ароматными гренками, политыми горячим растопленным сыром и сдобренными нежнейшим чесночным соусом, который отменно готовила пани Катарина, жена дворецкого Гашека.
После разговора у Полины остался неприятный осадок. Она чувствовала себя крайне скверно от осознания того, что Алберт фактически покупает ее талант, а вернее, берет его в аренду на три года. Все это было так… практично. Алберт объяснил необходимость подобного договора тем, что ему совершенно не хочется каким-либо образом стеснять и сковывать жизнь Полины. Фактически, они становились деловыми партнерами.
Теперь для Полины между ними действительно все стало ясно. Алберту же наоборот ситуация стала представляться все более туманной. Он почувствовал неприязнь Полины к этой сделке и к своему удивлению ощутил нечто вроде внутреннего беспокойства. Но пока он не мог себе признаться, что сделка неприятна и ему самому. Ведь объективных причин для этого не было. А Алберт привык считаться только с фактами.
Глава VIII
Фиолетовое свечение приближается, странным пламенем скачет по пледу, по сводам палатки, но стоит протянуть к нему руку, оно рассыпается на тысячи мельчайших частиц, пылью падает на землю.
От земли идет холод, веет вымерзшей сыростью, по босым ногам струится вверх стылый ледниковый мороз.
Я включаю небольшую переносную радиостанцию, но на нужных частотах только шум, в котором я пытаюсь разобрать хоть что-то. Постепенно шум усиливается, огромным чернильным пятном вытекает сквозь динамик наружу, и я слышу сумасшедший гул несущейся на палатку лавины.
Белизна обрушивается на меня, забивает нос, рот, уши, протискивается