Для нее процесс сочинительства стал буквально наркотиком – без него Полина не могла, но вместе с тем она чувствовала, что это разрушает ее. И теперь, когда перед ней открылись двери ее собственного, но уже не придуманного ею сюжета, Полина чувствовала всю свою слабость, беспомощность и беззащитность перед опрокинувшимся на нее миром реальности. И только одно она знала точно – перед человеком, с которым она оказалась рядом теперь и с которым должна была провести бок о бок еще три года – она притворяться не станет. Она считала, что, чем быстрее ее незапланированный муж узнает ее, тем быстрее между ними все станет ясно – а именно то, что между ними быть ничего не может.
Полина была уверена, что узнав ее, Алберт быстро разочаруется в своем случайном выборе и найдет способ разорвать их нечаянно связавшиеся в один узел судьбы. Она чувствовала себя самозванкой в этой истории. Полину мучил вопрос, почему Алберт выбрал именно ее. Ведь он не мог знать, что она пишет (об этом вообще не знал почти никто), а значит, не мог видеть в ней выгоду для себя как издателя. Неужели он действовал просто наугад? Вошел в бар, познакомился с писательницей и вмиг решил ее использовать, одновременно как способ получить акции отца и как выгодное вложение, которое при грамотном бизнес-плане будет приносить регулярный доход. Ей не верилось в это. Но даже если все было так – она не чувствовала достаточной уверенности в своем таланте, чтобы оправдать эти ожидания. Да и не хотела она их оправдывать.
Она убеждала себя, что ей не нужны были ни его деньги, ни его влияние. Да, для нее в какой-то степени это действительно был брак по расчету. Ведь перешагнув через свой страх, не успев опомниться и взвесить свое решение – Полина решала главную задачу своей жизни – качественно изменить ее. А более выгодной возможности сделать это могло больше и не представиться. Выходил еще один парадокс: перемены стремительно врывались в жизнь Полины, но она все ожесточеннее закрывалась от них, стараясь всеми силами схватить свою прошлую жизнь за хвост.
И все же Полина могла понять мотивы своего решения. Ее мучило другое – каковы были мотивы Алберта? Неужели только деньги? Ей почему-то не верилось в это до конца. Что же еще – банальная скука? От этого Полину коробило еще больше. Она не собиралась быть игрушкой в руках избалованного судьбой игрока в жизнь. Она ругала себя за то, что, как те дурочки-модели, о которых говорила Ева, клюнула на всю эту внешнюю красоту, на его серебряные глаза, бледный лоб, старомодную галантность.
И она всеми силами старалась утвердить в себе неприязнь к этому человеку, несмотря на то что в глубине души ей отчаянно хотелось поверить в эту сказку. В него, в его слова, странную улыбку, голос. Ее также чрезвычайно взволновала история о Гималаях и путешествии Алберта по миру. Это создавало вокруг него ореол какой-то драматической тайны,