По поводу своего внешнего вида Лина заморачивалась гораздо меньше Марка: запутанные русые дреды до лопаток, никакого макияжа, очки в толстой оправе, черная футболка с надписью «БОРИСЬ», широкие джинсы и кеды. Но любили ее не за внешность; такое ощущение, что она знала всех адвокатов, правозащитников и психологов Питера. Всегда могла подкинуть нужный контакт, помочь с любой проблемой. Ну, или почти с любой: в ситуации с Ксенией и она не знала, что делать дальше.
Все уже вернулись в комнату и расселись. Оля забилась в угол кровати, уткнувшись молча в бокал, который скорее был наполовину пуст, чем полон. Ира сидела рядом и пристально следила за тем, что происходит за столом, где по разным краям уселись Лина и Марк: у них начинался второй раунд затянувшихся дебатов о «правильном» и «неправильном» решении проблемы. Вера-Венера же копошилась среди пустых бутылок, пытаясь найти среди них хоть одну неоткупоренную.
– Лина, без резонанса никак! Это же преступление! Человеку жить нормально не давали, хрен пойми как лечили, так еще и похоронить теперь нельзя, – продолжал Марк. – Должны быть иски, публикации на «Фонтанке», да я сам с одиночным пикетом выйду к этой больнице.
– …И не забудь еще письмо Собчак написать, мол, вашу тезку злые врачи не дают закопать. Пусть она все съемки отменит и приедет в Питер вместе с тобой митинговать! – картинно закатывая глаза, парировала Лина. – Да никому нет дела до нас, кроме нас самих. Ни журналистам, ни юристам.
Ира уже знала, чем это кончится. Она физически ощущала идущие от сидевшей рядом Оли пары гнева, хотя та, на первый взгляд, выглядела не грозно, а потерянно. «Сейчас она вскочит, швырнет бокал в стену и заорет, чтобы эти двое революционеров шли отсюда на Марсово поле или сразу Зимний дворец штурмовать», – подумала Ира. Она знала, что Оля несильна в истории и что, скорее всего, она просто пошлет всех гостей на три буквы, а не к Зимнему.
Но Ира очень любила воспринимать окружающий мир как кино, где всегда есть место громким фразам и красивым словам. И именам. Когда много лет назад она переезжала в Питер из родного Екатеринбурга с документами на имя Ирен Морган, то была уверена, что все без исключения будут обращаться к ней именно «Ирен». Но, несмотря на ее старания, несколько лет борьбы с «Ирой» не увенчались успехом, и она смирилась.
Оля тем временем действительно хотела кричать. Она все не могла понять, как так вышло, что еще меньше суток прошло после смерти Ксении, а она уже превратилась в тему для новой передачи Андрея Малахова. Почему в этот вечер в просторной комнате на Большом проспекте Васильевского острова говорят о чем угодно, но не о том, какой доброй и отзывчивой была Ксения? Почему, в конце концов, никто не вспомнил о том, что она всегда была единственной,