Стоят храмы и статуи Будды
С моих рек Я хочу влить в тебя самые чистые воды
Наполнить светлым, и по возможности продлить твои земные годы
Избавив от рвоты, скверны,
прорастив в тебе новых начинаний побеги
Но настоящий океан наполняют разные реки.
И твои веки до сих пор хлопают восхищённо
Когда тебя посещает корабль, или лодка ещё одна.
И неважно чем наполнена она,
ромом, табаком, или чумою
Ты позволяешь ей бороздить свои чистые воды, рядом с собою.
Душа моя, ты так юна, и своей свободы в предвкушение
Тебе сейчас всё равно на моего Бога разрушения
И все слова мои, философские аллегории, притчи и нравоучения,
Не дают всходов, как в высушенной солнцем земле семя,
И Я радуюсь этому! Твоим непокорным течениям!
Рождающим даже в самом Тихом Океане бурей пенье
И хоть убей меня,
но не было бы на свете этой песни
Если бы ты не была такой, какая есть ты.
«Ромашки»
Единственное, что я понял, что Солнце на вкус как заваренная ромашка,
Которую, разрывая по лепестку каждый цветок, я кидаю в чашку.
В надежде на то, что именно вот этот красивый окажется тем самым крайним,
Освободившим меня от моего безумного труда поисков давних.
Но нет. Я отрываю твоё последнее слово и кидаю его в кучу закрытых дел.
Ты была делом № 812, я этого не хотел.
Я правда не хотел этого, я надеялся что наконец-то всё получится,
Но теперь я завариваю прошлое кипятком, чтобы выпить его и не мучится.
И вот стоя у окна я делаю обжигающий глоток, из тех кто был моим Солнцем,
Ловя, как тысячи забытых поцелуев пар от чашки своим лицом.
Снова небо ясное, всё будет хорошо Сашка.
Как же забавно всё-таки, что Солнце на вкус как заваренная ромашка.
Единственное что я понял, что Солнце на вкус как заваренная ромашка
И совсем не тяжко
делать горячим обжигающим солнечным паром затяжку,
Выливать раскалённый кипяток полевых цветов себе на кожу
И смотреть, как она молодая осторожно сворачивается в морщины. Можно
я когда-нибудь перестану пить этот обжигающий моё эго напиток,
Сваренный из сшивших мои закрытые дела отношений ниток?
И я ведь не пью, и поэтому не утопить мне всё это в вина литре
И моему чистому разуму не скрыть это всё в амфитоминовом трипе.
И не липни
ко мне мысль о воде алой в моей горячей ванной.
Да я такой усталый,
но уйди-уйди, не шепчи мне лукавый.
Мама,
разве может быть на самом деле всё так странно.
Ладно,
пойду умоюсь. Закрываю окно. К осени становится прохладно.
И иногда мне кажется что это всё оставит меня только на балкончике где-нибудь в Париже,
Когда я выйду на него выпить не прокисший настой из ромашек, а чашку кофе. И чуть выше,
На соседний балкон выйдешь