Бармен забегал у стойки бара. Схватился за краны, отпустил, взял одну из канистр, начал извиняться:
– Вы знаете, буду стараться быстро, но уж очень оно пенится.
Он подставил прозрачную емкость под кран, рванул на себя блестящую латунную ручку.
– Блин. Как я и предупреждал…
– Ну ты это, не волнуйся, но времени нет, – хотя попытка поторопить была не нужна.
– Ага. Сейчас. Блин. Сейчас разолью по бокалам, потом пена сойдет, и в канистру.
Неловким движением он сбил вторую канистру с полки бара, начал ловить одной рукой. Короткая схватка в воздухе закончилась победой пластиковой емкости – она звонко приложилась к бритой голове бармена.
– Минут десять? – спросил я и, сбросив телогрейку, сел на синий кожаный диван.
– Минут десять. Может, быстрее. Попробую быстрее. Пенится. Блин. Как бы быстрее, не знаю, – ответил он, усиленно моргая на бутылку.
Бармен тихо откашливался, вздыхал, наклонял голову, чтобы посмотреть, как пышная пена постепенно укладывается и как плавно растет темный уровень.
В баре появился тесть начальника, проверил ход налива и строго спросил:
– Долго еще? Баня заказана. Время цигель-цигель, ай лю-лю. Михаил Светлов ту-ту.
Бармен тревожно посмотрел на меня, потом на огромного посетителя в белой овчиной дубленке:
– Секундочку. Еще секундочку, господа.
Он торопливо переливал осевшее пиво из высоких бокалов в узкое горлышко канистры. Его руки слегка дрожали, губы сжимались, выражая крайнюю степень ответственности при подходе к процессу. Через несколько минут пытка была закончена. Бармен заботливыми движениями обтер белым полотенцем обе бутыли и, бережно поддерживая каждую под дно, поставил их на прилавок.
– Пожалуйста, господа. Тут вот, правда, наверху чуток пены. Но сами понимаете, свежее, играет, – он сделал быстрое движение, ногтем мизинца ткнул в горлышко канистры и подобострастно посмотрел мне в глаза.
Я накинул свою фуфайку, щелчком снял резинку, аккуратно отсчитал необходимую сумму, не взял сдачу и, небрежно подхватив канистры, пошел на выход.
– Всего хорошего вам, господа. Хорошо отдохнуть. Заходите еще, – бармен улыбался и кланялся нам вслед.
В памяти его, вероятно, теперь к коллекции образов платежеспособных клиентов, новым русским в черном, чиновникам в костюмах и блатным в наколках добавился еще один вариант – человек в телогрейке.
«Я не мизантроп, но… Впрочем, скорее всего, и нет этой коллекции, потому что нет у таких людей в голове жесткого диска для хранения информации, нет постоянной памяти, а только оперативная, объемом минут десять», – подумал я цинично уже на морозном воздухе, подходя к машине.
Философия налива
На Волгоградском нефтеперерабатывающем заводе в начале девяностых годов я наблюдал