Перед глазами предстала новая картина: улыбка, отсекающая от старика сразу десяток лет, которая появлялась сразу, как я заходил в палату. Невозможно. Просто невозможно удержаться и не улыбнуться в ответ. Новая картина: руки, оплетённые венами-змеями, обнимают меня, и потрескавшиеся губы прикасаются к моей щеке. Но запечаталось в моей памяти лучше всего не это, а голос, который был настолько живой, хоть и отдающий слегка хрипотой, что в душе сразу зажигалась слепая и глупая надежда, что дедушка, лежавший передо мной на кровати и смотрящий на меня глазами, полными слёз благодарности, не умрёт никогда. Но, как говорится, надежда умирает последней… и обычно умирает не одна.
После всех этих мыслей я вновь перенёсся на застолье и, получив вновь под управление своё тело, вздрогнул и поднял голову.
«Только я достоин здесь сидеть! – вспыхнуло у меня в голове. – Я один! Все ваши кривляния и ваша наглая показуха просто меня убивают! Чего вы пытаетесь добиться своими фальшивыми страданиями? Хотите отхватить кусок от большого пирога, хотите… те самые чайники, что вы на днях покупали? Так подавитесь, твою мать, подавитесь, если вам так всё это нужно! Хотите… не знаю… показать ваше актёрское мастерство? Ну что же, практика дала о себе знать – вы достигли в этом деле почти совершенства. Лучше бы с таким рвением смеялись и веселились – без фальши – вместе со стариком, пока была такая возможность».
Прошлое – не всегда лёгкая ноша, и некоторые неприятные моменты своей жизни я стараюсь спрятать куда-нибудь поглубже в своё подсознание. Но в бессонные ночи, когда шторы памяти распахиваются, прошлое наваливается на меня всем своим весом, а неприятные моменты предстают перед глазами и начинают зловеще улыбаться ртами, полными острых клыков, а затем вгрызаются в грудь, заставляя меня чувствовать сильнейшую душевную боль. К таким моментам относятся практически все поминки. И дело было вовсе не в родственничках усопшего, которых я считал бездушными людьми, а…