Расторопные чиновники хозяйничали в горнице. Приданные им в помощь из Управы двое чинов обыскивали тем временем другие комнаты. Хозяин дома, старик лет семидесяти с окладистой бородою и в исподней рубахе, молчаливо взирал на происходящее, сидя по центру комнаты. Три бабы – жена и дочери, застывшие в дверях, ревели навзрыд.
– Ну что, Трофим Тихоныч, – спрашивал старика Мельников, – будете упорствовать?
Хозяин сурово молчал.
– А ведь Ананий сдал вас,… сдал со всеми потрохами.
Хозяин фыркнул в бороду.
– Советую добровольно помочь следствию, – нервно вторил Мельникову Салтыков, перебирая в углу под деревянной божницей стопку старопечатных книг.
– А вы скажите, в чем вина, я и подумаю.
– А вы не знаете? – повел бровью Мельников.
– Ну-у-у-у, знать-то я много чего могу, давно на свете живу, а вам-то что. Убил я кого, или ограбил?
Мельников хмыкнул:
– К вере раскольничьей совращали-с.
– Подумаешь, велика потеря. А вы докажите?
– Верно, плохо слышите, Трофим Тихоныч? Я же сказал: все тот же Ситников, он же – лжеинок Анатолий, сдал вашу тайную организацию.
Старик отрицательно покачал головой:
– Не знаю такого, и ведать не ведаю, о чем говорить изволите.
– Так значит? – Мельников пристально смотрел на подследственного, пытаясь проникнуть ему в голову.
Не выдержав взгляда, старик Щедрин выдохнул:
– Ну, сдавал я ему угол, что с того… Ну, ссудил деньгами в виду крайней необходимости. Чай, дело свое имею. Авось, не обеднею с нескольких ассигнаций. Да на наших плечах купеческих Россия держится!
Щедрин повернул голову в сторону вопрошающего:
– А вы, господа хорошие, разве не помогли бы вопиющему о помощи?
– Не юлите, Трофим Тихоныч, – вступился Салтыков, приблизившись к Щедрину, – Видали мы ваши ассигнации и для кого они предназначаются – знаем. Да и переписку вашу секретную читали-с. Вы, окромя того что купец-картузник, еще и фальшивомонетчик!
– Молод ты еще, – отозвался старик.
Вероятно, Щедрин хотел еще что-то такое добавить к сказанному, но не успел. Салтыков, что есть силы, ударил лжеепископа по лицу. Старик охнул и схватился за челюсть. Бабы в дверях взвыли как по команде, но их тут же выгнали. Взбешенный чиновник навис над раскольником, готовясь ударить вновь. Его большие на выкате глаза старались пригвоздить старика к полу, а крепко сжатый кулак завис над убеленной сединами головой.
– Где станок печатный хороните?! Кому деньгу поддельную сбываете?!
Старообрядец беспомощно озирался по сторонам, ища справедливости. Но никого, акромя обидчика и чиновника Мельникова рядом не было.