Эльф лежал неподвижно и просто смотрел на Мэрион, но она ощущала его взгляд как прикосновение, как ожог. Чтобы доказать свою решимость, волшебница непослушными пальцами распутала узел на полотенце и позволила легкой ткани упасть к своим босым ногам. Мужчина протянул к ней правую руку и тихо произнес:
– Смелее.
Не чувствуя под собой ног, Мэрион шагнула к кушетке.
– Я боюсь причинить вам боль, – шепотом призналась она.
– Я тоже не хочу причинять тебе боль, но человеческая природа так неумолима.
Мэрион робко улыбнулась ему, не сознавая своей женской прелести, и некстати вспомнила, как каждое лето с разбегу окуналась в ледяную воду северной реки.
Тело эльфа оказалось вовсе не холодным, а обжигающе горячим и напряженным, его природная сила уже рвалась на свободу знойным ветром пустыни. Пышущий жаром вихрь налетел на волшебницу со свирепостью голодного зверя, но она ждала нападения, поэтому не дрогнула под его напором. Как ни странно, обуздать чужую магию для Мэрион оказалось легче, чем соединиться с мужчиной. Против нее восстало собственное тело.
Не добившись с первой попытки заметного результата, Мэрион закусила губу, приподнялась и попробовала снова. Она была благодарна эльфу за некоторую пассивность, потому что сейчас любое его прикосновение только осложнило бы ей задачу. Застонав от досады, волшебница крепче сжала коленями мужские бедра и вновь попыталась опуститься на шелково гладкий горячий стержень. Внезапно эльф утратил свое стоическое терпение. С тихим гортанным возгласом он плавно выгнулся навстречу ее движению, а в следующий миг дом содрогнулся от беззвучного громового раската, эхо которого всколыхнуло саму Ткань мироздания…
Волшебнице показалось, будто на нее вдруг пролился дождь из расплавленного золота. Поначалу боль была такой сильной, что Мэрион даже перестала дышать, но постепенно нестерпимый жар превратился в благословенное тепло, проникшее в каждую частичку ее тела. Не было больше потерянной и одинокой маленькой целительницы, вместо нее на свет появилась могущественная волшебница. Мэрион как будто родилась заново.
Она была настолько захвачена таинством перерождения, что, к своему стыду, не успела прочувствовать всю интимность момента. Их тела все еще были слиты воедино, и финал неумолимо приближался. Когда руки эльфа судорожно сжали ее бедра, а тело забилось в конвульсиях, волшебница вернулась к действительности. Она опустила запрокинутую в экстатическом порыве голову и увидела свои пальцы, впившиеся в плоть любовника так сильно, что на коже остались следы от ногтей… На гладкой, упругой, без единого