Пожалуй, не самая худшая участь для того, кто за всю жизнь испытал на себе только ненависть, отвращение и презрение. На их месте я бы тоже озлобился. Даже сейчас, когда я сталкиваюсь с таким отношением, едва сдерживаюсь, чтобы не сорваться. Многие, узнав что я из торгонов, буквально меняются в лице. Для них я – опасное животное, непредсказуемое, постоянно жаждущее крови. В детстве, наивный, я еще пытался доказать, что я такой же, как все, но потом понял, что не стоит тратить на это свои силы и время. Сложно переубедить людей, чья картина мира застыла раз и навсегда; не мне бороться с их ложными представлениями. Это они живут в мире, полном страхов, а не я. Пусть лучше продолжают бояться – а я буду оставаться собой.
С балкона соседей поднимался сигаретный дымок – курила группа подростков, они о чем-то горячо спорили, я не стал вслушиваться. Облокотился о перила и всмотрелся в даль. Внизу лежало продолговатое озеро, лед на нем еще не растаял; сверху он казался таким же серым, как асфальт. Центр города был как на ладони. Вдруг до меня дошло, что я оказался втянут в эту историю ровно год назад. Я усмехнулся – а ведь как забавно сложились обстоятельства! Почти двенадцать месяцев прошло с того дня, как Петр перехватил меня в парке во время утренней пробежки – и теперь я стою на его балконе.
– Эй, парень! Это ты вчера на митинге был? – я глянул в сторону, подростки все, как один, уставились на меня, один в доказательство своих слов, протягивал телефон, как будто я с такого расстояния смог бы рассмотреть картинку на экране.
– Тебя так в полиции отделали? – спросил один из них, выглядевший понахальнее остальных.
Мне стало не по себе, когда я понял, что они смотрят на меня, как на какого-то героя.
– Нет, не я, – я вновь почувствовал глухое раздражение и с трудом подавил желание послать этих малолеток куда подальше.
– Да он это, точно тебе говорю! – донесся голос одного из них, когда я возвращался обратно в квартиру. Я скрипнул зубами, постоял несколько мгновений, сжимая ручку балконной двери, раздумывая, не напустить ли на них Охотника, потом переборол искушение и отступил в прохладную тишину. Задернул шторы, уселся в кресло, включил музыку, сделал погромче и постарался расслабиться.
Не знаю, сколько я так сидел; в конце концов я задремал, снилась какая-то чушь, которая обычно является во сне, если тебе неудобно; очнулся лишь тогда, когда до меня донесся отчаянный стук в дверь. Наушники давно умолкли, я выдернул их и вскочил, почувствовав острую боль в боку – действие обезболивающего закончилось.
– Ты что, спишь? Я и звонил, и стучал, и кричал, наверное, соседи подумали, что ко мне кто-то ломится, – Петр вошел с двумя увесистыми пакетами в руках.
– Извини, я задремал, не слышал.
– Как