– Да ты знаток в любви, – умиляясь её желанию казаться взрослее и искушённее, воскликнул он.
– Это не я, это, кажется, Платон, – не признала за собой звание «знатока» Ева.
– Не верь теоретикам, – ревниво заметил он, хотя сам в её присутствии и даже при её отсутствии испытывал что-то очень похожее на «демоническое стремление» именно «к полноте бытия».
– А что для вас любовь? – в свою очередь спросила она.
– Аромат, составленный из разноцветья чувств, – не раздумывая, ответил он.
И оказался прав!
Шлейф её аромата бередил его чувства даже тогда, когда она покинула Остров, перебралась жить за тридевять земель.
Хорошо, пришла идея самому стать ближе к ней: для чего требовалось вывести гибрид из любимых ею белых роз и симпатичной ему персидской сирени.
Решил.
За дело!
Для морозоустойчивости использовал гены сёмги.
И!..
Получил фиолетовую красавицу розу… с запахом тухлой рыбы.
Оплеуху обонянию и надеждам – куст дурно пахнущей розы он велел уничтожить.
«Не по этой ли причине умерла Ева?» – будто из засады выскочила дикая мысль.
*Человек как черновик…
«Хр-р-ръ! Хр-р-р-ръ!..»
Ада покосилась на соседа. Игорь Михайлович, доверительно расслабив черты лица, мирно спал, издавая звуки, похожие на те, что транслировал миру заласканный на коленях бабушки Кати Фаворит (тайное имя – граф Орлов). Бабушка специально назвала котяру неизвестной масти с нереально-многоцветным окрасом, к тому же знатного мышелова, в честь возлюбленного Екатерины Второй. И каждый вечер, усаживаясь смотреть новости в своё кресло рядом с креслом Мих Миха, тайным кличем призывала графа Орлова, который прыгал к ней на колени как к себе домой.
Новости шли под аккомпанемент их сентиментально вальяжного размурлыкивания.
Баба Катя, нашёптывая умильно-любовные слова, почёсывала своего фаворита за ухом. Разнежившись, он подставлял бока, распяливался на спине, доверяя ей свою жизнь, в смысле, живот. Потом, в экстазе, они тёрлись носами.
– Сейчас блох начнут друг у друга искать! – демонстративно отодвигал своё кресло Мих Мих.
Графу Орлову озвученная перспектива обычно не нравилась, он резко спрыгивал с коленей бабы Кати, при этом мог и когти выпустить, и лапой садануть.
– Все вы, мужики, одинаковые! – собрав с юбки кошачий ворс, досадливо покидала бабушка кресло-альков.
Заодно доставалось и телерепортёрам: раньше показывали вести с полей, нынче с постелей!
Хорошо, бабушка не узнает, что её внучка выбрала профессию журналиста.
Или мама ей уже рассказала?
Спросить бы, да удаляющийся шлейф милых сердцу духов навеял немоту.
Она машинально потянулась за рюкзачком, поговорить с маминым дневником…
«Надеюсь, твоего папу заинтересуют некоторые мои мысли» – будто отлучая себя от окружающей действительности,