Генеральный директор завода, которому я, видимо, понравился, отослал меня оформляться в первый отдел. Там начальник тоже делал вид, что я ему нравлюсь, но после длительной беседы задал вопрос: «У вас родственники за границей есть?» К этому времени мои единственные оставшиеся в живых родственники из Литвы уехали в Израиль, и кроме того, я переписывался со своим вильнюсским другом, тоже жившим уже в Израиле. Я честно рассказал об этих двух обстоятельствах. Мне обещали позвонить.
Прошло две недели, три недели, никакого звонка не последовало. Миновал месяц, и я решил позвонить своему знакомому зампреду совнархоза. Он сказал только: «Приезжай ко мне срочно», – и повесил трубку. Не успел я войти, он на меня накинулся: «Как ты мог? Как ты посмел, прикрываясь моим честным именем, оскорблять начальника первого отдела такого завода? Вон из моего кабинета!» То есть он меня вызвал, чтобы выгнать. Я понял, что с такой подлой системой маленькому человеку не справиться. Меня убрали таким техничным броском, какого я никогда больше не испытывал. И вывод последовал простой: в этой стране еврею делать нечего.
Немного отойдя от первого шока с трудоустройством, я, конечно, приложил массу усилий и в конечном счете устроился на хорошую работу в «Ленэлектронмаш», где занимался внедрением АСУП – автоматических систем управления производством.
Запрещенный джаз
Еще студентом я очень увлекался джазом, принадлежал к различным джаз-клубам и знал всех известных джазистов: Усыскина, Севу Королева из ленинградского «Диксиленда», с которыми разъезжал по разным вечерам. Будучи акробатом, очень необычно танцевал под их музыку, делал сальто, стоял на руках, а они это очень любили, потому что мои танцы привлекали внимание публики. Обычно меня забирали дружинники и выгоняли с вечера, потому что я танцевал не так, как положено.
На джазовом поприще произошел совершенно невероятный случай. Я участвовал в организации нелегальной таллинской встречи джазистов, на которую тайно приехал известный американский комментатор джаза Уиллис Кановер. Своим фирменным баритоном он вел на «Голосе Америки» вечернюю музыкальную передачу, которую в Союзе глушили. Советские власти считали, что Кановер, рассказывая о джазе, занимается подрывной деятельностью против Советского Союза. Однако все советские любители джаза сквозь глушилки судорожно ловили эту волну и прислушивались к каждому его слову. Кановер нелегально, под чужой фамилией, приехал в Таллин. Я появился там вместе с вильнюсским теоретиком джаза Шульманом, который, как и я, не играл ни на каком инструменте, был вообще-то филологом и снял лучший в Союзе короткометражный фильм.
Уже в ходе первой же встречи в зал ворвались милиция и дружинники. Нас всех арестовали и отвезли в камеру предварительного заключения. Кановера, естественно,