Я натянула на голову меховую шапку Гусёны, чтобы защитить голову, натянула свитер, треники Гусёны, достала из сумки индивидуальное оружие – лак для волос, это кого хочет ослепит, посмотрела на ребят и… решила, что справлюсь. Взяла в руки сапоги и тихонько вышла в коридор. Далеко я не ушла, у двери номера на полу сидел Конрад, опершись на стену и спал. Я на цыпочках перешагнула через его ноги и чуть не закричала, когда он цапнул меня за ногу.
– Ну и что ты увидела?
– Там, во дворе кто-то что-то закапывает.
– У тебя вообще мозгов нет? Думаешь, шапка поможет? – он осмотрел меня и вздохнул. – Ну что мне с тобой сделать, чтобы ты не моталась одна?
Видимо мне что-то повредили, когда стучали по голове, потму чтоя неожиданно для самой себя ляпнула:
– Сделай мне ребёнка! – сказала и обмерла.
Эх! Надо было видеть его лицо. Он шлёпал губами и молчал, потом нахмурился, поэтому я заторопилась.
– Слушай, ты не обязан на мне жениться. Но ты мне так нравишься, что сердце стынет. Я понимаю, что не нравлюсь тебе, но пусть хоть ребёнок будет у меня твой. Я никогда никому не скажу, что он твой. Только хочу предупредить, что о том, как делают детей, я знаю только из литературы и фильмов, поэтому у тебя со мной могут возникнуть трудности.
– Э-э… – выдавил он.
– Я буду беременная и буду беречь дитя. Прикинь, сколько выгод для тебя: я никуда не полезу, никому не буду мешать. Да, не волнуйся! Мне деньги не нужны. Мне нужен твой ребёнок. Ну что, я виновата, что мне кроме тебя никто никогда не нравился?
– Э-э… – он вцепился в свои волосы, потом протянул ко мне руки, но отдёрнул их.
Конечно, надо было остановиться, но меня уже несла лавина эмоций, и поэтому трясяст от внутреннего озноба я смело продолжила:
– Ладно, меня ты можешь и не трахать, но давай по приезду в Самару, ты сдашь сперму? Я пойду на искусственное оплодотворение. И у меня будет твоё повторение, твоё дитя.
– Э-э…
Похоже, он начал обдумывать моё предложение, потому что на висках у него выступил пот. Но я не могла дальше жить без него, или его частицы.
– Слушай, мне девчонки говорили, что мужики неразборчивы в сексе, но неужели я так тебе противна?
Он, покраснев, прохрипел:
– Издеваешься?
У меня выступили слёзы от досады.
– Нет!
Он вскочил и затащил меня в душевую. Закрыл её, я сжалась. Ну, всё, сейчас мораль будет читать, в духе Евгения Онегина. Он наклонился ко мне.
– Да я с первого взгляда захотел трахнуть тебя?
– Меня?! – я от этих слов испытала то, что ощущают падающие в пропасть: восторг (полёт же) и неверие в происходящее.
– Да! Я весь твой. Весь!
Мне стало абсолютно наплевать кто там и что закапывал, Ну ведь не испариться же до утра, а он содрал с меня одежду и включил душ. А потом я плохо соображала. Меня мяли, гладили, целовали. Он что-то говорил, я выполняла, и мир