Надежда. Лариса Яковлевна Шевченко

выглянула в окно. Никого. Взгляд упал на комод. На салфетке лежат бумажные деньги. Рядом поблескивают металлические. Осторожно дотронулась до них, сосчитала и задумалась: «А если взять рубль? Ведь никто не заметит. Зато можно будет купить конфет-подушечек, и целую неделю не спеша, наслаждаясь, есть. А вдруг родители посчитали деньги и заметят, что я взяла? Не взяла. Украла. А красть еще хуже, чем врать. Но рубль – это так мало! Тут вон и пять рублей, и десять. Как родители меня накажут, если украду? А чем они докажут, что я взяла? Куплю конфеты и сразу съем. А про денежки скажу, что закатились куда-то. Нет. В горло эти конфеты не полезут, а главное, стыдно будет родителям в глаза смотреть. Мне сейчас хорошо, потому что ничего плохого не делала. Стоят ли конфеты того, чтобы я страдала из-за них каждый день? Съем и забуду, ну вроде как чай сладкий выпью, а мученье на всю жизнь останется. Нет, не стоят сладости того!»

      Легла и отвернулась к прохладной стенке дивана. Закрыла глаза. Передо мной еще некоторое время блестели монетки, но они уже не были такими привлекательными. Свет от них исходил тусклый, серый. И конфеты не представлялись такими уж вкусными.

      КИНОТЕАТР

      Дед дал мне рубль, и я побежала в кинотеатр «Комсомолец» смотреть фильм «Подвиг бойца». Вечером он опять вручил мне деньги. Я попросила на газировку. Но дед отказал: «Как врач, не позволяю ее употреблять. В ней один натуральный продукт – патока. Лучше пей соки или молоко. Ешь свежие фрукты. Не губи желудок». Он разъяснил, и я все поняла. Не стану себе во вред делать. А другие пьют газировку потому, что у них нет деда-врача.

      На следующее утро опять побежала в «Комсомолец». Купила билет и приготовилась увидеть новый фильм. Но на экране появился тот же журнал про комбайны, а потом начался фильм «Подвиг бойца». Я смотрела с удовольствием, но с меньшим интересом, потому что знала, чем закончится. Когда же в третий раз вошла в кинозал и снова увидела те же титры, то разозлилась и вышла в фойе. Вежливая тетя спросила:

      – Тебе плохо, девочка?

      – Плохо, – говорю, – обман какой-то! Третий день один и тот же фильм показывают.

      – Почему обман? Время проката каждого фильма – неделя. Все дети нашего района должны успеть его посмотреть. А в понедельник – другой привезем.

      Я сконфузилась, покраснела и вернулась в зал. Деньги ведь заплачены.

      ДВОРОВЫЙ ТЕАТР

      Утром проснулась поздно. Деда дома уже не было. Он начальник санитарной эпидемиологической станции на рынке. А рынок начинает работать очень рано.

      Умылась. Позавтракала. Сижу и молчу. Оля тоже молчит. Скучно. Не знаю, о чем говорить с нею и боюсь, что начнет расспрашивать о детдоме. На мое счастье в раскрытое окно донеслось:

      – Лелечка, выходи!

      – Иди во двор. Надоест гулять, подождешь на лавочке, – сказала Оля и ушла к соседке.

      У дощатого, наскоро сколоченного сарая, опираясь на колонку, стояли девочки постарше меня и скороговоркой разговаривали на незнакомом языке. На их лицах, подернутых легким пушком, как роса, сверкали бусинки воды. Отполированные тонкие мускулистые ноги темные от загара.