Наконец и для меня раскрылись деревянные складные двери вагона. После неприятной поездки с удовольствием иду по чистой широкой улице. Вот парикмахерская. По одну сторону от двери нарисован мужчина-щеголь с лихо закрученными усами, по другую – кокетливая молодая женщина с глупым кукольным лицом. Дальше – кинотеатр «Комсомолец», магазины.
– Зачем над окнами магазинов висят полосатые зонтики? – спросила я.
– Белые парусиновые козырьки? Чтобы люди и в жару, и в дождь могли рассматривать витрины, – объяснила воспитательница.
– А для чего под каждым деревом железные, узорные решетки?
– Чтобы землю не затаптывали.
– Такая забота о деревьях? Здорово!
Неожиданно перед нами раскрылась широкая площадь с памятником Ленину в центре. Слева возвышалось огромное красное здание с белыми колоннами, окруженное двумя рядами старых голубых елей. Ветер запутывался в их огромных пазухах, а ветви даже не вздрагивали. У памятника дети кормили белых голубей. «В нашем городе есть «смотритель» голубей. Наверное, единственный в стране», – с гордостью сказала проходившая мимо женщина. «Как она догадалась, что мы приезжие?» – удивилась я. Идем дальше. Всюду продается газированная вода. Мне очень хочется пить, но я знаю, что за воду надо платить, и не решаюсь попросить.
По поводу встречи с семьей уже не переживаю. Устала волноваться. Какое-то безразличие напало. Только любопытство осталось. Подошли к двухэтажному длинному обшарпанному кирпичному дому, окруженному красивым когда-то, а теперь покосившимся забором. Поднялись по шаткой деревянной лестнице на второй этаж и остановились перед дверью с номером десять. Тут я занервничала. Вышла невысокого роста, полноватая, черноволосая женщина и вежливо пригласила нас в квартиру. Мне она сразу не понравилась. «Недобрая, нечестная. Вон как глаза бегают, стараясь не столкнуться с моим прямым взглядом. Не полюбит меня. А зачем соглашалась брать? – горько размышляла я, глядя в ее сонное лицо. – Почему долго спала? Может, не здорова?»
Мы с трудом разместились в узком коридорчике, служившем одновременно и кухней. Попили чаю с белым хлебом и маслом. Мне хотелось еще хлеба, но просить добавки побоялась. А вдруг моя новая мама Ольга Фроловна рассердится, что много ем? Взрослые говорили о погоде, а я разглядывала кухню. Над головой маленькая люстра из длинных стеклянных цветных трубочек, какие бывают на елочных бусах. В них дробился яркий резкий солнечный свет. Стены оклеены белой в розовый цветочек бумагой. На столе маленькая электроплитка. В углу корыто и куча кастрюлек. А чашки и тарелки стоят внутри стола, за которым мы сидим. На дверях второй комнаты белые плотные вышитые цветами шторы.
Воспитательница любезно раскланялась, поблагодарила за чай и обратилась ко мне: «Развезу детей и через три месяца, обязательно заеду к тебе. Если не понравится, можешь вернуться в детдом. Имеешь право». И ушла. Мне стало тоскливо. Ольга Фроловна ни о чем не спрашивала. Я тоже боялась заговорить. Молчание затягивалось. Бросила взгляд на дверь.