– А какое можно взять?
– Все! – засмеялся папа Ирины.
– А можно от каждого попробовать по кусочку?
– Договорились. Хочешь узнать, что в другой коробке? – спросила Ирина. – Смотри! Целый набор пирожных! И тоже все разные!
Я радостно воскликнула: «Такое слоеное с розочками, я знаю!»
– Будешь пробовать все?
– Если можно, конечно, – ответила я, смущенная таким вниманием.
– Тебе сегодня все можно! – воскликнула Ирина, радуясь моему предстоящему счастью.
– Мне… чуточку грустно… – вздохнула я.
Защекотало в носу.
Но Петр Андреевич не дал моим слезам воли. Он высыпал в вазу конфеты в красивых обертках и отвлек словами:
– Эти с собой возьмешь, подружек угостишь, чтобы им легче было с тобой расставаться.
Мне не давали скучать. Папа Ирины принес баян, и мы вместе пели песни военных лет по моему заказу. Время летело быстро. Я взглянула на часы и заторопилась:
– Спасибо за все. Я обещала не опаздывать.
Ирина подала мне книжку размером чуть больше открытки. На малиновом переплете – золотые буквы: «Эрмитаж».
Я раскрыла книгу. На первой странице под тонкой папиросной бумагой – «Портрет жены Щепкина». На меня смотрело доброе, то самое поразительно доброе лицо!
– Бери, не стесняйся, тебе предназначено. На память от нас, – сказала Ирина серьезно, и глаза ее погрустнели.
Я так разволновалась, что не смогла ничего ответить. А хозяева шутили, смеялись, рассовывая по моим карманам конфеты. Ирина поцеловала меня, а ее папа сказал:
– Надеюсь, ты обретешь в другом городе хороших друзей.
– Такие, как вы, один раз в сто лет встречаются, – вздохнула я.
Я шла через парк радостная. И вдруг задумалась. Ведь мне так не хочется с ними расставаться, но почему же я не плачу? А может, и правда мне повезет с родственниками? Раз они меня берут к себе, значит, я им нужна.
АННА ИВАНОВНА
Меня вызвали к директору. Я не волновалась, знала, что мне сообщат об отправке к родственникам. Теперь, очевидно, речь пойдет об окончательном времени отъезда. К моему удивлению, в кабинете сидела Анна Ивановна. Неужели из-за меня? Наверное, хочет проститься? Значит, ей жаль со мной расставаться. А я так и не решилась дать ей ответ!
– Хотелось внучку себе воспитать – не вышло. Утешает надежда, что тебе там будет лучше, чем у меня, – грустно сказала учительница, тяжело вставая со стула.
Анна Ивановна наклонилась и прижала меня к себе. Я уткнулась лицом в ее платье. Мы молча постояли, и она медленно пошла к выходу.
Много смешанных чувств металось в моей душе. Я не могла собрать мысли и успокоиться. Хотелось побежать вслед за Анной Ивановной, сказать ей что-то хорошее, доброе, ласковое. Но ноги будто одеревенели. Во рту стало сухо, язык не слушался. И только слезы пытались унести из сердца внезапно нахлынувшую боль. Сквозь туман в голове пробилась единственная