Поезд тронулся беззвучно и ни капли не ощутимо, только человечки в форме поплыли за окном превращаясь из четких очертаний людей в маленькие точки. Щелчок и тоненький писк – раздражающий уши звук, доносится ниоткуда и со всех щелей одновременно, он заставляет меня закрыть уши руками, а Прим, наконец-то посмотреть на меня. Телевизор моргает синей картинкой, мерзкий звук пропадает, а на экране появляется женщина на фоне арки из живых вьющихся роз неестественно малинового цвета. У моей мамы наверняка бы нашлось какое-нибудь мало популярное название, из серии «фуксия» или «электрик» не только для роз, но и цвету волос эпатажной дамы с экрана. Сложно определить красивая она или нет, так как количество чудных красок и украшений на том небольшом её участке, что поместился в кадр, ярче и больше елочных игрушек на сосне в последний новый год, что я помню. Пудра целым слоем белой, как известь, косметики скрывает не только её кожу, но и наверняка имеющиеся морщины. Брови настолько густые, что их удалось уложить ажурными узором, кружевной линией, о которую шлепают длинные наклеенные, а может и того хуже – нарощённые ресницы.
Ресницы женщины с экрана напомнили мне о пони, на котором мама водила меня по выходным кататься на набережную. Маленькую лошадку звали Люси, а её немолодого, но красивого хозяина Бо. Благодаря его неоднозначной симпатии к матери мне было разрешено кататься на Люси сколько угодно, абсолютно бесплатно, но только по воскресеньям. От тяжести огромных ресниц, Люси, точно так же, как эта милая дама с экрана, хлопала глазами немного тараща их, от чего было ещё веселее. Ярко накрашенные губы в уголках от природы вздернутого бантика, подведены карандашом того же оттенка, так что линия прилично выходит за контур и визуально поднимает губы практически под самый нос. В добавок к яркому и нелепому, до смешного, макияжу прилагается ещё и татуаж глаз, вместо стрелок, в форме крылышек бабочки, ярко-лиловые линзы и сумасшедшая прическа с запутанными в жгут прядями синего и фиолетовых цветов.