Молчание, как топор повисло в воздухе. Моя фантазия последнее время слишком скупа, в голову не приходят ни одни убедительные для Прим слова. Знаю какой будет ответ, поэтому придерживаю козырем последний аргумент – моя жизнь зависит от его решения.
– Принять сторону Ореона? Серьезно? ― закидывая кудрявую голову назад, Прим заходится смехом. ― Ты полная дура, если серьезно думаешь, что я когда-нибудь соглашусь на предательство!
– Прим! Нас ждет трибунал! ― злостно воплю ему в лицо.
– Да лучше сдохнуть сейчас, чем предать свое государство, стать в один ряд с сепаратистами!
От упоминания сепаратистов к горлу подкатывает ком желчи, а перед глазами встает Тео, в начале живой, а после и мертвый… Волна злости накрывает меня с головы до ног, не могу усидеть на одном месте, боюсь взорваться. Ненавижу, когда он превращается в своего отца – упрямого, тупого вояку у которого вместо мозгов устав.
Сидя на крыше нашего дома, Прим мечтая о безоблачном будущем, каждый раз винил Брутуса, что тот навязывает ему свои принципы и ценности жизни, но похоже мой друг даже не задумывался о том, что все принципы и ценности отца и так текли у него по венам вместе с кровью. Спорить с ним в моменты, когда генетически заложенный военный устав заглушает элементарные инстинкты самосохранения глупо, но я всё же срываюсь. Складываю руки крепко на животе, чтобы не выдать дрожь, пробегающую сквозь меня от кончиков волос до пальцев ног и говорю:
– Какое государство ты так боишься предать Прим? ― Непослушные слёзы наворачиваются на глазах. ― Государство, что вело фиктивную войну пять лет ради обогащения военачальников и чиновников? Или может государство, что выкинуло на передовую своих прикормленных свиней, как только началась настоящая революция, ради того, чтобы прикрыть свою задницу и замести следы коррупционных сделок на оружии, что фактически закупалось только на бумагах?!
– Ты говоришь о своих догадках! Это не факты Лаванда, а твои фантазии. А правда в том, что война оказалась куда реальней чем нам казалась и сейчас ты предлагаешь стать в этой войне плечом к плечу с убийцами твоей семьи. Из-за них! Из-за них ты осталась одна!
Слова о семье ранят больнее ножа, слёзы срываются с глаз, катятся по щекам, но я стою неподвижно, стараясь держаться мужественно, не показываю слабость. Я осталась одна – это правда. У меня был друг, что поддерживал в самые сложные моменты жизни, а теперь я действительно осталась одна. Доброго мальчика, которого я так любила, убила подлая война, превратила его в солдата, без сердца и здравого разума, в своего раба, что убивает по приказу.
– У тебя короткая память Прим. У Брутуса спрашивать глупо, он-то умудрился и тут себе выбить местечко под солнцем, а вот отец твоей ненаглядной Триши, рассказал бы, возможно, как попал на передовую после наступления, и как Патриум за два часа сменил власть командиров в серой зоне перед обстрелом набережной, но вот