В Выборгской губернии, на мызе рядом с Неувола, среди густых лесов, покойный князь Вяземский устроил нечто вроде охотничьего домика. Сам он шутя прозвал это место «скитом». Верин дедушка каждый год приезжал туда поохотиться и просто побыть в одиночестве – имелась у него такая душевная потребность. Там мы рассчитывали отсидеться и переждать кипящее вокруг безумие. Тогда все были уверены, что едва ли мятеж и мракобесие продлятся долго. Кто же знал… В скиту имелось все необходимое: соль, спички, сахар, чай. Разумеется, несколько ружей, патроны и прочее для охоты. Будучи человеком педантичным и аккуратным, князь ежегодно пополнял свои запасы. Сам домик поставлен на совесть, отдельно – чухонская баня. Однако пути Господни неисповедимы, а пути революции – скользки и кривы. В итоге вышло то, что вышло. Вместо надежного севера – опасный юг.
Поездка от Москвы до Одессы заняла два с половиной месяца. За это время я стал совершенно иным человеком. В первую очередь у нас отобрали верхнюю одежду. Чуть позже мы лишились денег и драгоценностей. Все это было «экспроприировано» (ещё одно хамское слово). На каком-то безымянном полустанке в наш вагон стрелял чумазый и кудрявый пролетарий. Стрелял просто так, от скуки. Сплин гегемона. Пуля вышибла из стенки щепу, оцарапавшую мне левую щёку. Последнюю треть пути мы проделали на крыше.
Ах да, питаться пришлось в основном картошкой. За 72 дня нашего… м-м-м… вояжа было съедено триста двенадцать картофелин. Правда, 5-го числа месяца мая нам удалось полакомиться фунтом житного хлеба. Его украл я у спящей цыганской девочки.
21
Буфет первого и второго класса на вокзале Одесса-Главная. Буфет, в котором свободно продавались сласти, орехи, колбаса, севрюга с хреном, а также сельтерская, пиво и ситро. Веру затошнило от голода, меня – от вони собственного давно немытого тела, особенно дурно пахнущего в окружении чисто одетых, нормальных людей. Денег у нас не было, но случилось то, чего в жизни не случается никогда. Не выдержав открывшейся картины изобилия, Вера уселась на пустой деревянный ящик и зажмурилась. Глубоко, страшно ушла в себя. Я безуспешно пытался привести её в чувство, когда на помощь подоспел пожилой осанистый господин.
– Ах ты… Осторожнее, осторожнее, молодой человек. Это шок. Надо дать ей воды. Нет, лучше сладкого чаю! Сейчас-сейчас…
Вера сделала несколько глотков и открыла глаза. Неожиданный благодетель, наклонившись взглянул ей в лицо, оглушительно хлопнул в ладоши, и совершенно по-бабьи всхлипнул: «Вера! Господи боже ты мой! Верочка!»
– Дядя Боря, – прошептала Вера и разрыдалась.
Борис Константинович Свечников – так звали нашего спасителя. Давнишний друг Вяземских, он, за неимением своих детей, просто боготворил Верину мать, естественно, и саму Веру – тоже.
Успешный писатель, Свечников лично знал Телешова, Златовратского, Вересаева и даже, кажется,