– Пей, уважаемый, – велел он.
– Служба ведь, – возразил отец.
– Само собой.
– День на дворе.
– Не аргумент.
Квашня опрокинул стакан. Проследил, чтобы выпил папа. Снова уткнулся в газету.
– Франция вывела войска из Чада, – сказал Квашня.
– Наконец-то, – поддакнул отец.
Через пару минут патологоанатом сложил газету, снял очки и внимательно посмотрел на отца. Вроде как что-то для себя уяснил.
– Бери перчатку, – велел он, – Надевай.
Квашня убедился, что отец с поставленной задачей справился. После чего взял скальпель и сделал аккуратный надрез вокруг запястья покойного. Отец заворожено наблюдал за действиями Квашни. Старался представить, что тот освежевывает кролика. Кое-как вслушивался в его комментарии:
– …сморщивание эпидермиса… отделяю от дермального слоя кожи… так называемая «мацерация»… что ж ты бля… и-эх! И получаем… Получаем… Еще одну перчаточку. Держи красавицу!
С опьянением наперевес папа откатал «пальчики». Был чрезмерно благодарен патологоанатому за введение в курс дела.
Уже скоро он станет до боли похожим на своего «гида». Милиция взрастит в нем задатки циника. К его нервным окончаниям будет подведен электрический ток. Он будет с усмешкой вспоминать, как наступил на селезенку сгоревшего в своем доме человека.
***
Безработный Селивакин был пойман на месте преступления. Как говорится, с поличным. Он даже не успел толком выбраться из магазина, выбранного им для совершения дерзкого преступления. Селивакин надумал украсть бутылку водки, пачку сигарет «Космос» и палку колбасного сыра. Набор поражал своей лаконичностью. Забрался бы Селивакин в современный супермаркет, наверняка бы прихватил еще и крюшоны.
Судьбоносной ошибкой горе-преступника было то, что выпить ему захотелось тут же. Не покидая стен магазина. Селивакин морщился и вдыхал ртом воздух, когда в дверь вломились милиционеры. Он вспомнил слова покойницы тещи. Та всегда говорила о том, что водка его погубит.
На место преступления вызвали двух следователей. Моего отца и его напарника по фамилии Петрулин. Они допросили Селивакина. Убедились в существовании отдельной стадии идиотизма. Грабителя увели, вещдоки упаковали. Следователи остались дожидаться опергруппу.
Отец направился в подсобные помещения справить нужду. Когда вернулся, то застал Петрулина поедающим грубо порезанную буженину. Напарник аппетитно чавкал. Ломал руками хлеб. Ел отрешенно, как-то даже напористо, с маниакальным задором. Словом, вел себя, будто пирующий варвар.
– С утра, – говорит, – ничего не ел. А тут полки ломятся.
– Ты, Петрулин, – реагирует папа, – асоциальная личность. Как можно?
– Мужику что так, что этак один срок мотать. А у меня гастрит.
– Разумно.
– Коньячку?
– Петрулин!
– Что?
– Умеешь