Я с силой сжимаю кулаки, и —
боль, новая боль,
когда ногти впиваются глубоко в ладонь.
Интересно, как я представляла себе управление миром? Неужели я действительно полагала это простым делом? Надеялась, что смогу контролировать изменения общественного строя из спальни моего бойфренда?
Я только начинаю осознавать масштабы этой тончайшей паутины из людей, постов и власти. Я сказала, что готова к такой задаче – я, семнадцатилетнее ничтожество с микроскопическим жизненным опытом! И теперь, в одночасье, обязана соответствовать, хотя понятия не имею, что делаю.
А если я не удержу в своих руках тысячи этих ниточек-отношений? Если я не стану притворяться, покажу, что у меня лишь отдаленное представление о том, как править континентом? Остальной мир уничтожит меня в мгновение ока.
Иногда мне уже не верится, что я выберусь живой из этой заварухи.
Уорнер
– Как Джеймс?
Я первый нарушаю молчание. Странное ощущение. Новое для меня.
Кент кивает в ответ, глядя на свои стиснутые пальцы. Мы на крыше, вокруг бетон и холод. Сюда я иногда выхожу побыть в одиночестве. Отсюда сектор видно как на ладони: океан вдали, гражданские, как игрушечные солдатики, ходят туда-сюда. Солнце медленно, лениво выглянуло наконец в середине дня.
– Хорошо, – отвечает Кент напряженным голосом. На нем только футболка, но обжигающий холод ему словно и не мешает. – Можно сказать, образцово. Он молодец, хорошо держится.
Я киваю. Кент поднимает глаза, и у него вырывается короткий нервный смех. Он отводит взгляд.
– Ну, не сумасшествие? – говорит он. – Может, мы оба рехнулись?
Мы умолкаем на минуту. Ветер свистит громче, чем раньше.
– Не знаю, – отвечаю я наконец.
Кент ударяет кулаком по колену и шумно сопит.
– Знаешь, я тебе этого не говорил, – начинает он, глядя куда-то мимо меня. – В ту ночь… Я хочу, чтобы ты знал – для меня многое значит то, что ты тогда сказал.
Я, прищурившись, смотрю вдаль.
Сложно извиняться за попытку кого-то убить, но я попробовал. Я сказал, что понимаю Кента – его боль, гнев, его поступки, – и добавил, что, несмотря на давление нашего папаши, он вырос гораздо лучшим человеком, чем я.
– Я говорил искренне, – отзываюсь я.
Кент постукивает по губам сжатым кулаком. Кашлянув, он хрипло говорит:
– Мне жаль. Все пошло наперекосяк, буквально все. Такой бардак…
– Да, – соглашаюсь я.
– И что нам теперь делать? – он наконец поворачивает ко мне голову, но я не готов посмотреть ему в глаза. – Как… исправлять? Мы сможем это исправить? Не слишком ли все далеко зашло?
Я провожу рукой по ежику на голове.
– Не знаю, – очень тихо отвечаю я. – Но мне бы хотелось.
– Да?
Я киваю. Кент, сидя рядом, кивает несколько раз.
– Я еще не готов сказать Джеймсу…
– Да? – удивляюсь я.
– Не из-за тебя, – быстро говорит он. – Я не о тебе