– Она не знает, с кем имеет дело, – резко говорю я. – С этими людьми не может быть дипломатии. Новая командующая еще не имела возможности в этом убедиться, но ты, – говорю я скорее расстроенно, чем зло, – ты-то опытный человек! Чтобы избежать этого, я бы не побоялся решиться на войну…
Я не смотрю на Делалье во время своей тирады и наконец слышу его дрожащий голос:
– Сэр, мне очень, очень жаль.
Ну еще бы, старая традиция.
Право приходить и уходить когда вздумается существует очень давно. Правящие семьи всегда были желанными гостями на подконтрольных территориях и обходились без приглашений. Пока повстанческое движение было молодо, а дети малы, наши семьи крепко держались друг за друга. А теперь эти кланы – и их детки – правят миром.
Так жил и я – очень долгое время. Во вторник встреча для игр в Европе, в пятницу – обед в Южной Америке. Наши родители сумасшедшие, причем поголовно.
Единственные приятели, которые у меня были, росли в семьях еще более безумных, чем моя. У меня нет желания снова их видеть.
Однако…
Господи, надо же предупредить Джульетту!
– Что касается гражданских, сэр, – лепечет Делалье, – я говорил с Каслом по… по вашей просьбе, сэр, как лучше осуществить вывод населения из бараков…
Остаток встречи я почти не помню.
Избавившись наконец от Делалье, я спешу обратно в свои бывшие комнаты: в это время Джульетта обычно там, и я надеюсь застать ее и предупредить, пока не поздно.
Но меня перехватили.
– Эй…
Рассеянно поднимаю взгляд и останавливаюсь как вкопанный. Глаза округляются.
– Кент, – тихо говорю я.
Сразу же понимаю – с ним что-то не то. Выглядит он ужасно – еще более тощий, чем раньше, под глазами черные круги. Еле держится на ногах.
Интересно, я тоже кажусь ему таким?
– Я хотел спросить… – начинает он и отводит взгляд. Лицо сводит судорогой. Кашлянув, он продолжает: – Нельзя ли нам с тобой поговорить?
Мне вдруг становится трудно дышать. Я смотрю на него долгую секунду, отмечая напряженные плечи, растрепанные волосы, обкусанные до крови ногти. Под моим взглядом Кент засовывает руки глубже в карманы. В глаза мне он не смотрит.
– Говори, – отвечаю я.
Он кивает.
Я тихо, медленно выдыхаю. Мы ни словом не обменялись с того дня, когда я выяснил, что мы братья, – почти три недели назад. Я думал, тот эмоциональный взрыв завершился ко всеобщему удовлетворению, но с тех пор произошло много всякого, и у нас не было возможности расковырять эту рану.
– Конечно, давай поговорим, – повторяю я.
Кент с трудом сглатывает, не отрывая взгляда от пола.
– Хорошо.
У меня вдруг вырывается вопрос, от которого нам обоим становится неуютно:
– С тобой что-то не так?
Удивленный, Кент поднимает глаза – красные веки, голубые радужки, белки в красных прожилках. Кадык дергается вверх-вниз по шее.
– Я не знаю, с