Я думал, как уныло тут живется девочкам. Их не выпускали на улицу, чтобы сохранить бледность, их кормили хорошо, но разве подросткам нужно хорошо? Им нужно ― по-своему. Мне захотелось хоть в чем-то облегчить им существование. Не вызывая подозрений со стороны учителей.
Письмо вышло корявое, как старый набивной мяч. Но лучше я все равно не мог, поэтому попрощался, поставил число и подпись и сложил листок вдвое. До ужина еще оставалось полно времени, и я надумал сходить на реку. Взял полотенце, купальные принадлежности и пошел к воротам, но вспомнил, что на время уроков Всеволод Федорович приходит к пансионату. Я разыскал его, и он, оглядевшись по сторонам, отдал мне свой комплект ключей, с условием, что никто не узнает. Я заверил его сегодняшним паролем ― Маньчжурией. Он объяснил мне, как пройти на реку.
Идти пришлось минут десять, недолго. Берег весь порос травой, но в ней была протоптана тропинка, ведущая вниз, к берегу. Я спустился, повесил вещи на ветку ивы, выкупался и разлегся на полотенце. Здесь река была пошире, и на другом берегу молодая женщина купала младенца. Я следил за ее движениями, греясь на солнце. Мне пришло сообщение от “СтавБанка”, пять тысяч. Я подумал, что неплохо было бы купить ответную выпивку моим учителям, встал, быстро вытерся полотенцем, оделся и зашагал в сторону Наро-Фоминска. Магазин в отличие от реки был далеко. Я уже начал думать, что свернул не туда, но тут водилась только одна дорога. Купив бутылку коньяка, я пошел обратно. И только отойдя на приличное расстояние, подумал, что надо было купить что-нибудь и девочкам. Всеволода Федоровича все еще не было в будке, и я сам попал на территорию.
За ужином учителя встретили меня недовольными лицами. Всеволод Федорович не выпустил их, и они испугались, что на сегодня остались без коньяка. Я тут же успокоил их, раздвинув пакет. Стаканыч выдал нам стаканы. Ужин вновь был великолепный: спагетти с морепродуктами, овощи на гриле и мороженое на десерт. Меня расспрашивали, как прошел день, я вкратце объяснился. А после разговор сам собой перекинулся на тему ненавистных вещей. Его зачинщиком выступил Альберт Сергеевич. Он сказал, брезгливо вертя в руке стакан:
– Лично я, коллеги, не выношу приезжих. Фердинанд Семенович, милый, к вам это никаким ребром не относится. Даже хорошо, что вы подвернулись в это мое откровение: для сравнения, хотя я и не сравниваю. Вот вы, допустим, приезжий. Приехали, значит приезжий. Чистый, ухоженный, умный, к русской речи тянетесь. А вот эти… Ну, знаете, которые “гэ” выпячивают так, как будто они его на распродаже купили и надо носить.
Чистый, ухоженный и умный Фердинанд Семенович усмехнулся, а Альберт Сергеевич продолжал:
– Раньше же такого вовсе не было. Все находились в положенных местах и появлялись, только чтобы засветиться в анекдоте.