но все-таки удачи не просцыте:
и поменяли князя на мурзу, —
они в Москве отнюдь не в дефиците.
Что Крыму лишний рот и лишний гой?
Спокойней быть подале от раздрая.
И снова дипломатом стал Нагой,
опричник при дворе Бахчисарая.
Держи, боярин, по ветру ноздрю!
Густеет над Россией истерия:
Вконец осатаневшему царю
понравилась племянница Мария.
Пустили в кухню, – ну, давай кухарь.
Басманову подобное не снилось.
Оно неплохо, только помер царь,
и наш вельможа угодил в немилость.
Что только не случается в Москве!
Легко ли верить вракам очевидца?
Помстилось чей-то дурьей голове,
что сын седьмой жены в цари годится.
Коль скоро ты живешь в России, друг,
учись нигде не знаемым наукам:
коль скоро брату Дмитрий – это внук,
то числиться Лжедмитрию лжевнуком.
О том мерзавце тоже нужен сказ,
история уже совсем другая,
как самозванца в недостойный час
признает даже мать его Нагая.
Как глупо не по собственной вине
остаться персонажем анекдота:
и в Ярославле спать на топчане
у бесполезной склянки антидота.
Что ж, не дразни гусей, не зли волков
и попрощайся с жизнью мимолетной,
ты, главный из числа временщиков
фамилии не больно-то почетной.
Выходит, больше драться не с руки,
не угодить бы в чан кипящей серы,
да и не зря же грабли коротки
или отбиты, будто у Венеры.
Кто потонул во глубине времен,
не лезет пусть на стогна и на гумна;
конечно, был ты, батенька, умен,
да вот была судьба неостроумна.
Пусть жизнь ушла, – но с ней ушла беда.
Не вспомнить всех, кто жил во время оно.
Спокойно спи до Страшного Суда,
в пустыне той, где нет ни скорпиона.
Русский посол в Крыму, окольничий. Родной дядя царицы Марии Федоровны Нагой, седьмой жены Ивана Грозного. Сделал многое для предотвращения крымско-турецкой агрессии; так, предупредил царя о готовившемся походе хана Крыма Девлет-Гирея на Астрахань; освобождён, будучи обменянным на крымского вельможу. Стал опричником ещё в Крыму в 1571 году. С 1573 году входил в ближнюю думу Ивана Грозного. В последующие годы участвовал во многих дипломатических переговорах. В 1576–1579 годах – дворовый воевода. Вскоре после смерти Грозного сослан. В момент гибели царевича Дмитрия находился в Ярославле, был обвинен правительством в поджоге Москвы. Видимо, был отравлен.
Филарет в Сийском монастыре
1601
На Сийском озере, в неслыханной глуши,
от стен монастыря тропа ведет полого,
к воде, где окуни, да мелкие ерши,
да щука старая, да тощая сорога.
Подлещик на уху то ловится, то нет…
Здесь, в ссылке горестной, в томлении несытом
пустынничает