от Гришки до тушинских мест,
и к Ваське опять все на те же коврижки,
и все их никак не доест.
Где лен, где крапива, где хрен и где редька,
где хутор, а где и сельцо.
И все-то равно, что Мартынка, что Петька, —
лишь бегай, да гладь брюшенцо.
За глупых валахов, за мрачных ливонцев,
за прочих вонючих козлов, —
отсыплют поляки немало червонцев,
немало отрубят голов.
Коль рая не будет, не будет и ада,
нет друга, так нет и врага;
прибравши подарки, всего-то и надо —
удариться снова в бега.
В Москве ли, в Калуге, в Можае ли, в Туле,
восторгом и рвеньем горя,
уверенно, строгость блюдя, в карауле
стоять при останках царя.
Прыжки хороши и движения ловки,
но лезть не положено в бой;
вот так он и пляшет от Вовки до Вовки,
кружась, будто шар голубой.
При нем торжествует закон бутерброда,
скисает при нем молоко.
Он – двигатель вечный десятого рода
и маятник деда Фуко.
Не действует яд на подонка крысиный,
тот яд для него – перекус,
и нет на земле ни единой осины,
что выдержит эдакий груз.
…Но облак вечерний закатом наохрен,
но тянет с востока теплом, —
а жизнь коротка, и пожалуй, что пó хрен,
гоняться за этим фуфлом.
У Шуйского был один немец по имени Ганс Борк, который некогда был взят вплен в Лифляндии. Его-то Шуйский и послал со 100 немецкими конниками под Брянск, а этот Борк прошлой зимой перешел от Шуйского в войско Димитрия в Калуге, но потом, оставив там на произвол судьбы своего поручителя, снова перебежал к Шуйскому, который за доставленные сведения пожаловал его ценными подарками; но у Шуйского он не долго задержался, а вторично перебежал к Димитрию второму, который воздал бы этому изменнику по заслугам, если бы его не упросили польские вельможи. Однако, не пробыв и года у Димитрия, он чуть было не переманил у него крепость Тулу (перед тем сдавшуюся Димитрию) и не передал ее Шуйскому, но, поняв, что его лукавые козни замечены, он убрался восвояси в Москву к Шуйскому, который опять с радостью принял его и, как и в первый раз, щедро одарил его за замышлявшуюся пакость в Туле.
Конрад Буссов
Капитан Жак Маржерет
Гугенот Московский. 1611
У мира вкуса нет, а вкус войны отвратен:
что ж после этого дивиться послевкусью?
Зато Россия – край великих белых пятен,
засим и справиться весьма непросто с Русью.
У нас затуплен меч, у нас подмочен порох.
Восточные врата у нас отменно ржавы.
А у России врат нет вовсе никоторых
и вовсе нет искусств, и в этом мощь державы.
Европе этот край куда как любопытен.
Как