– Давайте, конечно, – вступил один из мальчишек.
– Мы может тогда сможем и школу взорвать!
– Ну нет, наверно вам всё-таки не буду показывать.
И вот уже на выпускном, взрослые уже:
– И всё-таки, Клавдия Михайловна, расскажите, какими реактивами можно взорвать школу? – Вот было смеху!
– Ребята, да я же вас угостить чем-нибудь должна! Мы дружно отказываемся – да у нас всё есть!
– А у меня деликатес – земляничное варенье!
– Так ведь у вас внучки, у них семьи, наверное, правнуки и правнучки.
– Да знаете, ребята, никто за весь последующий год у меня никаких гостинцев не возьмёт. У внучек-то всё у самих запасено, а больше у меня никого и не бывает.
Клавдия Михайловна открывает доски в полу и достаёт из неглубокого подвала пять баночек, потом, покачав головой, ещё парочку с вареньями и салатами. Нам неудобно брать, хоть мы и тоже пришли не с пустыми руками.
– Да вот возьмите ещё и тыкву – мёденная, кашу-то небось варите. Юра, бери, у тебя ж большая семья.
– А где вы берёте землянику, кто вам привозит?
– Сама. Сажусь на велосипед и еду к Поляне, за 3—5 км. Там и собираю, там она такая хорошая!
Нас прерывает телефонный звонок сестры Наташи:
– Ребята, нам ведь уезжать, а мы ещё не были у мамы на кладбище.
И вот опять уже стоим на крыльце, смотрим в глаза – свидимся ли ещё? Как это бывает странно, что начинаешь любить человека, не родственника, не соседа, а просто вот так столкнула судьба в одной школе – и на всю жизнь!
…Вот мы уже на кладбище.
Ну, здравствуй, мама! Вот мы и опять с тобой, все трое, вся наша семья опять в сборе…
С красивого ажурного крестика, сваренного нашим старшим зятем Сергеем, смотрит на нас улыбающееся лицо нашей мамы. В жизни она улыбалась мало – растила нас троих с отцом-инвалидом. А теперь словно хотела вылить на нас всю доброту из ласковых улыбающихся глаз.
– Ну, как ты там без нас, как тебе живётся там? – Наташа всегда разговаривала с мамой как с живой. Пронзительно хотелось плакать, что нет её больше с нами, нашей дорогой мамы, которая отдала нам всю свою жизнь, своим детям, до последнего дыхания, чтобы только втолкнуть нас в жизнь, в город, дать образование…
Мы с Володей жадно курим.
– Ну, ты там дружи со всеми, кто уже там с тобой! Да не зови нас, рано нам ещё, не все дела поделали на этой земле.
Володя ставил розы прямо в белый снег, и они алым пятном украшали могилу.
Могилы остальных родственников решили не обходить, снег уже был глубокий, выпал недавно, и дорожек между рядами могил не было. К остальным пообещались приехать весной, к пасхе, как это и заведено в нашей Листопадовке, да и во всей России, наверно, тоже.
И вот опять уже сидим в Володином форде, и он уносит нас всё дальше и дальше от родных истоков в нашу