Только теперь, в ожидании команды, Садовский обратил внимание на то, что корпус бомбы покрыт толстым слоем густой смазки, которая в изрядном количестве перекочевала на его голландку и брюки.
С ужасом глянул он на свою засаленную пушечной смазкой новенькую робу и представил, сколько трудов придётся вложить в ближайшую субботу, чтобы в понедельник выйти опрятным на подъём флага. «Попробуй, отстирай теперь, – с укором себе подумал Юрка». Но что остаётся? Лес рубят – щепки летят. Стокилограммовая болванка не стакан водки – пальцами не удержишь.
Наконец-то мостик разрешился долгожданной командой «старт». Время пошло! Загрузчики, как застоявшиеся кони, под ободряющее гиканье минёра бросились в схватку со стальными истуканами, но запал потух, не возгоревшись. Корабельная болтанка словно издевалась над ними. Удерживать бомбу на месте приноровились, а вот доставлять оказалось делом не только трудным, но, как вначале показалось, почти невозможным. Первую бомбу Садовский с Пастикой тащили с двумя остановками и, измученные, с трудом втиснули железную дуру в подъёмник. Здесь бы перевести дух, какой там – минёр безжалостно гнал за второй. И не потому, что старался выслужиться, а просто знал, как никто из них, что если норматив сделают, всё благополучно закончится. А вот если нет, то последует следующая попытка, и ещё, и ещё…
Впрочем, первая ходка кое-чему да научила. Во-первых, движение надо начинать, когда палуба уходит вниз, бомба зависает и становится легче. Во-вторых, надо выбирать момент, когда бортовые крены минимальны. И, пока палуба пребывает в таком положении, надо успеть донести и установить бомбу в подъёмник. Однако поймать благоприятное для начала переноски и загрузки бомбы положение палубы оказалось делом далеко не простым. Ошибки приводили к тому, что надо было останавливаться, опускать бомбу, пережидая предельные углы крена, или когда она, получая ускорение вниз, становилась тяжеленной.
Будучи старшим по званию, как-никак старший матрос, моторист Пастика управлял всеми манипуляциями с бомбой. Юрка видел, что иногда Пастика ошибается, но понимал, что времени на разборки нет, и молча выполнял его команды. Тем более, до Пастики его промашки спустя секунды доходили, и он бурчал в своё оправдание: – «Эх! Чуть-чуть рановато двинули» или «Промухали мы с тобой, Садовский, малёха». «Сам ты промухал, барон цыганский, – чертыхался в душе Юрка, – а отдуваться, ясное дело, со мной»
У Галузова и боцманёнка Вишнёвого, дело шло не лучше. Они также пытались подобрать удобный момент для броска, но, промахнувшись, останавливались, теряя время.
– Шибче, хлопцы! Шибче, – надрывался, скатываясь на дискант, вошедший в раж Яцев. Лицо его налилось, жилы на шее набрякли, словно он сам таскал бомбы, а не стоял возле пульта подъёмника, готовый в порыве раздавить микрофон «Каштана» медвежьей пятернёй.
Напрасно.