– Левино, что вы здесь делаете в такое время! Вы что спите на улице? – обеспокоенно поинтересовался он.
– Я? Я вышел прогуляться… нужно было поразмыслить… должно быть не заметил, как задремал, – бессвязно запинаясь попытался оправдаться я.
Но Ломбарди было не обмануть, он недоверчиво нахмурился.
– Вы разве не знаете, что спать на улице не безопасно? В лучшем случае вас могли принять за бродягу, в худшем же ограбить или еще чего хуже, – укорил он.
Вероятно я выглядел через чур растерянным, что тон его тут же сменился.
– Пойдете со мной! Негоже спать вот так, на улице, – с теплотой, но настоятельно сказал он.
Не зная как быть, я решил не возражать и пойти с ним.
– Синьор Ломбарди, но почему вы на улице в такое время? – спустя какое-то время по дороге, не зная куда, поинтересовался я.
– Судья Сонье при смерти, срочно потребовал внести правки в завещание, – поделился тот.
– При смерти? Но как, еще месяца два назад я видел его здоровым и бодрым! – удивился я.
– Никто не вечен, – с едва уловимой горечью в голосе сказал он, одарив меня взглядом, полным понимания.
Я лишь грустно кивнул, поняв, что он имеет в виду моего отца.
– Мне всегда казалось, что Гораций, – отца звали Меркуцио-Гораций, но синьор Ломбарди всегда называл его Гораций, – ушел слишком рано.
Я молчал.
– Ну что ж поделаешь? Жизнь так устроена, – он грустно улыбнулся мне.
Мне не очень хотелось продолжать эту тему, поэтому я спросил.
– Синьор Ломбарди, куда мы идём? – В потемках было сложно что-либо разобрать, все дома казались одинаково похожими черными пятнами на фоне бархатного сине-черного неба, а ночью я крайне редко ходил пешком по улицам.
– Ко мне домой, – радостно сказал нотариус. – Ты ведь не откажешься поужинать со мной? Насколько я понимаю, сегодня ты не участвовал в вечерней трапезе? – он многозначительно скосил глаза на меня.
– Откуда вы знаете? – удивился я.
– Не нужно много ума, что бы понять, что после того, как Винченцо обосновался в доме, тебе живется не сладко. Ты ведь ещё там живёшь? – Я кивнул. – Иначе бы как ты оказался сегодня на улице? Да и во время оглашения завещания моего покойного друга, он не проявлял особой почтительности ни к отцу, ни к тебе. Я прав?
– Да, – кивнул я. – Это правда. Сегодня он сказал, что через три дня я должен покинуть дом.
– Что ж, это даже к лучшему! – обрадовался он.
Меня поразила его реакция. Я полагал, что он возмутиться такой несправедливости и будет осуждать Винченцо. Но спросить, почему, я не успел.
– Мы уже пришли! – заявил нотариус, жестом указывая на знакомые, едва различимые в темноте, очертания калитки, за которой черной горой возвышался двухэтажный дом.
Света в доме не было, должно быть его обитатели