– Сознайся, что ты это всё только что выдумал? – нахмурилась Мариша.
– Если и выдумал, то только чуть-чуть.
– Ладно, ладно, издевайся, я тебе прощаю за то, что ты божественно танцуешь лезгинку. Похоже, это всё же я тебя видела тогда на фестивале, на бубне ещё тогда мальчишка с таким белым чубом стучал. Я ещё подумала, почему он русский, а не грузин.
– Точно, Сашка, мой друг, он, как и я, не грузин.
– Прости, я всё забываю, что кавказцы не любят, когда их грузинами называют.
– Точно не любят, все, кроме грузин.
– Кто тебя так танцевать научил?
– Солдаты, которые в госпитале лежали.
После этих слов Мариша потребовала подробного рассказа о госпитале и всём остальном. Причём слушала она так, что Гейдар сам не заметил, как всё ей рассказал. Разговоров хватило на несколько поездок в школу. Садясь в машину, Маринка говорила:
– Так и что дальше?
– Разговор с водителем запрещён, – отвечал ей Гейдар, но после небольшой паузы продолжал свой неторопливый рассказ дальше, замолкая на перекрёстках и поворотах.
К тому времени, когда он дошёл до истории о гибели отца, подошёл праздник. Праздничный вечер открыл Воронов, рассказал об успехах части, поздравил с сороковой годовщиной Октября, предложил помянуть минутой молчания всех погибших в боях с империалистами и фашистами. Потом начался концерт. Всех выступавших принимали хорошо. Едва удалось успокоить зал, когда офицерская жена Мила выпустила из своих объятий своего сценического сына Игоря.
– А поцеловать сыночка? – ревели солдаты, не обращая внимания на то, что старший лейтенант Сомов сидит в зале.
– Давай ещё про матроса! – неистовствовали они, не желая отпускать со сцены серьёзную Марину в её бархатном платье.
Когда же на сцену вышел Гейдар, которого Игорь, выполнявший роль конферансье, представил, как лауреата Международного фестиваля молодёжи и студентов в Москве, и полетел по ней в лезгинке, зал вначале замер, а потом стал хлопать, помогая такту. Его вызывали несколько раз на бис, и он выходил и плясал так же неистово. На нём был настоящий кавказский наряд: черкеска, чувяки и коричневая папаха из овечьей шерсти, добытые завклубом в соседнем поселке. Из-под этой папахи по его щекам тёк рекой пот, но Гейдар не только не сбавлял темпа, а ещё и усиливал его, танцуя лезгинку со всеми оттенками многонационального Кавказа. Наконец в зале поднялся полковник и успокоил публику:
– Совсем парня замучили, он завтра баранку крутить не сможет. Давайте похлопаем ему на прощание и отпустим.
После бурных аплодисментов Гейдар ушёл за кулисы хоть и маленькой, но знаменитостью.
– Танцуешь ты гениально! Поверь мне, – сказал ему за кулисами Игорь. – Почему тебя в музроту не взяли после фестиваля?
– Я сам не пошёл.
– Почему? Там бы в ансамбль Красной армии перебрался, а там