– А ты приходи почаще, – задумчиво произнёс Ротерби. – Вишни красивы, они красивы всегда, но прекраснее осенней вишни я ничего в своей жизни не видел.
– А ты разве много чего видел? – недоверчиво спросил Вайтеш, не поверив, что вишнёвый отшельник вообще когда-нибудь покидал своё пристанище. Ему думалось, что Ротерби и за пределы своей изгороди-то не часто осмеливался переступить.
– Ну, может, и не видел, – Ротерби многозначительно прикрыл глаза и теперь смотрел на сад сквозь узкие щёлочки. – Но я видел, как растёт вишня. Видел, как она умирает и оживает вновь. На моей памяти это случалось чаще, чем кто-либо может себе вообразить.
– Но только смотреть на вишню способен любой человек, тут нечем бахвалиться, – скривился Вайтеш. – Некоторые смотрят на то, как умирают живые существа, вот это действительно неприятно. Неужели ты думаешь, что смотреть на смерть, допустим, собаки легче, чем на смерть вишни? Да это и смертью-то не назовёшь, она просто вянет, потом цветёт, вянет и цветёт, а ты знай поглядывай, ничего такого трудного.
– Если смотреть на смерть собак так неприятно, то зачем же вы смотрите? – вдруг спросил Ротерби.
– Откуда я знаю, смотрим и смотрим. Это же происходит чаще всего случайно, никто не волен выбирать, видеть ему или не видеть.
– А что испытывает человек, когда видит смерть, как ты говоришь, собаки? – продолжал Ротерби, Вайтеш так и не мог понять, к чему все эти вопросы.
– Ну, грусть, если собака его собственная, неприязнь, если бродячая, иногда соседи испытывают радость, если собака мешала им спать. Не всё ли равно, что там кто думает?
– В том-то и дело, что они не думают, они испытывают эти самые чувства, которые ты назвал. А что ты испытываешь, когда смотришь на вишню?
– Ничего я не испытываю. Растёт себе и растёт, мне-то что до неё? Это же дерево. Деревья не "умирают", как ты говоришь. Они засыхают, гниют, но уж никак не умирают.
– Да, они не умирают. Поэтому ты и не смотришь на них, верно?
Вайтеш задумался, он всё равно не понимал, к чему клонит Ротерби.
– Вишня не заскулит, как собака. Она молчит и шелестит листьями. Даёт новые ростки, приносит ягоды, которые ты с таким удовольствием вкушаешь и наслаждаешься их ароматом. В общем-то, в ней нет ничего любопытного, поэтому никто на неё и не смотрит. Она не нужна никому, лишь её ягоды, они прельщают, а голые ветки так и будут надламываться и сохнуть, когда последняя ягодка упадёт в высохшую траву, которую тоже никто не замечает, исчезнет навсегда. Но из косточки вырастет ещё одно маленькое деревце, которое, пока не окрепнет и не даст ягоды, не будет никому интересно. Поэтому я смотрю на эти деревья, а они дают мне ягоды. Они мне их дают. Если хочешь, я могу и тебя научить смотреть на вишнёвые деревья.
– Ротерби, старина, да тебе надо чаще выбираться к людям. Смотри, как бы самому тебе не превратиться в вишню, на тебя-то смотреть