– Она пыталась оправдаться, говорила, что впервые проделывает нечто подобное…
– …что просто сказалось напряжение последнего года учебы или что-то в этом роде…
– Но, похоже, она тайком проворачивает такое вот уже несколько лет…
– Ее исключили, окончательно и бесповоротно…
– Родители отправляют ее в реабилитационный центр…
– А это означает…
– Что прощальная речь у тебя в кармане! – торжествуя, подвела итог Кейли. Подруги скакали вокруг меня и бурно радовались. Их повизгивания разносились по столовой и эхом отскакивали от стен. Я умудрялась улыбаться, но чувствовала внутри себя лишь пустоту. Они продолжали танцевать, а я смотрела по сторонам. Сидящая в углу Бейли не сводила с нас взгляда. Ее глаза встретились с моими, и ее улыбка стала шире. Она погладила себя по животу. Я отвернулась.
– Может, она действительно не справилась с напряжением, – сказала я. Девушки остановились и посмотрели на меня так, будто я внезапно заговорила по-китайски. Нет, китайский их бы не удивил – ведь я целый год изучала мандаринский диалект. Они взирали на меня, словно с моих губ сорвалась финская речь.
– У нас у всех напряжение, – фыркнула Кейли.
– Но что, если это случилось всего раз? Что, если она совершила ошибку, следуя какому-то идиотскому импульсу? Может, она устала быть примерной и идеальной? Раз оступилась и теперь ее жизнь разрушена? – В моем голосе появился панический оттенок. Девушки таращились на меня, озадаченные. Я заставила себя успокоиться. – Мне это кажется несправедливым, – неуклюже закончила я, и наступило молчание.
– Ронни… – начала было Эмили.
– Слишком уж ты хорошая, – продолжила за нее Джозелин.
– Не могла бы ты спуститься с небес на землю и немножко позлорадствовать? – добавила Кейли.
Я выдавила из себя подобие улыбки.
– Что-то не так? – спросила Эмили. И желудок у меня сжался.
– Нет, разумеется, нет.
– Да ладно тебе. Ты же мечтала о прощальной речи с девятого класса. А теперь способна лишь печально улыбнуться? У тебя что-то случилось. Выкладывай. – Я посмотрела на подруг. Может, действительно, рассказать им о своих проблемах? Но тут я вспомнила о Ханне Боллард и о том, с какой радостью они поведали мне о ее несчастье. Вдруг именно с таким же выражением на лицах они будут обсуждать меня, оставшись наедине друг с другом? Ведь в конце-то концов, если речь произнесу не я, то это будет кто-то из них.
– Все дело в… Кевине. Он хочет, чтобы я продинамила вас и уехала на уик-энд с ним, – наконец сказала я. Они понятия не имели, что это моя идея. У девушек явно стало легче на душе.
– О, слава тебе, Господи.
– А я решила было, что у тебя какая-то трагедия.
– Скажем, рак мозга.
– Или же тебе отказали в стипендии.
– Или же ты беременна. –